Рывок вниз.
Удар под дых.
Шумный выдох.
Скольжение подошв по бетону.
Прихвостень медленно опустился на колени, Андрей уже собрался перейти к Синицыну, но… как бы хорошо ты ни дрался, третью руку не отрастишь, и, сражаясь в одиночку против целой толпы, без плана её, конечно, не одолеешь. Андрей мог уклоняться от ударов и побеждать противников в спарринге, но в подавляющем меньшинстве он мог лишь проигрывать. И осознание этого пришло тогда, когда в лодыжки вцепились ладони.
Земля исчезла из-под ног.
Кто-то потянул его вниз.
Бетон ударил Андрея по челюсти, заставив её резко закрыться – бац! – зубы отсекли кусочек языка, в рот хлынула кровь, весь мир заполнил вкус грязного (почему грязного?) металла. Ладони стискивали лодыжки. Андрей попытался встать, ладони дёрнулись, свет, бетон, крики, стоны (страх? гнев? слишком быстро), он вцепился в одного из прихвостней Синицына – того, что столкнул с лестницы, – и вдвоём они полетели кубарем по ступеням. Боли не было, казалось, мир её ещё не придумал. Были удары – и очень сильные, – но боль для Андрея перестала существовать, хоть он и понимал, что это временно. В драке ты не становишься неуязвимым, но какое-то время себя таким чувствуешь, и только потом, на следующий день, понимаешь, что твои кости хрустят так же, как и чужие.
После драк осознаёшь, что ты не такой уж бессмертный.
Андрей скатился вниз и врезался лопатками в стену, не смея отпускать воротник чужой футболки. Маленький лысый чёрт, которого Синицын называл «Гошей», попытался встать, но Андрей тут же прижал его к себе и прошептал на ухо:
– Ты от меня не уйдёшь.
Через секунду подмял его под себя, опустил колено на солнечное сплетение, замахнулся и вогнал в противное лицо кулак, сразу же окрасившийся кровью. Замахнулся левой рукой и расквасил губы. Замахнулся правой – нос. Левой – глаз. Правой – снова нос. Поти как тогда, в кадетке, нависнув над Колыновым. Андрей так же орудовал руками словно поршнями, поднимая и опуская их, поднимая и опуская. Как и тогда, его с головой захлестнул гнев, мир утонул в красном, звуки пропали, осталось только тух-тух-тух! – обвязанные мышцами кости стукались об череп.
Андрей вновь предался ярости, и это стало его ошибкой. Склонившись над «Гошей», он был повёрнут к лестнице спиной. К лестнице, по которой к нему спускались пять человек.
Чьи-то пальцы стиснули шею, чьи-то руки впились в подмышки и подняли его, поставив на ноги. Но прежде чем Андрей успел что-либо предпринять, Синицын сделал то, за чем всё это и организовал.
Использовал свой кастет.