Лучше б я тогда прыгнул; пришёл раньше Лизы и сдох, а не стоял бы сейчас здесь перед этим подонком на коленях, на глазах у всего класса.
К глазам начали подкатывать слёзы, но Андрей сдержал их. Только заныть сейчас не хватало.
Синицын расправил плечи и сказал:
– А теперь слушай меня, Андрей Бедров, потому что у тебя нет другого выбора.
Он стал слушать.
***
Синицын опять надел кастет. Видимо, считал, что с ним выглядит гораздо круче.
– Ты очень некрасиво повёл себя, Бедров. Ты оскорбил Клеопатру, ударил её, – и даже не в первый раз. Ты избивал её на протяжении двух недель.
Что мог сделать Андрей? На мгновение ему захотелось крикнуть всему классу, что это неправда, что он не бил Клеопатру, а лишь слегка жестил, потому что она сама того просила да и обращалась с Андреем порой намного жёстче – лишь недавно зажила подаренная ей царапина, открывавшая вид на плоть. Андрей понимал, что сейчас за него говорит Синицын, что класс верит ему, а он может лишь мычать в футболку.
– Ты выставил себя типа героем, типа защищаешь обиженных и униженных, а сам… – глаза Синицына вцепились в глаза Андрея, – … сам-то ублюдок похлеще меня. Так, Бедров? – Он присел на корточки, теперь две пары глаз стали ещё ближе друг к другу. – Ты врезал мне подносом по лицу «в крысу», бил «в крысу», завёл руку за спину тоже как крыса. Ты не сражался со мной один на один. Ты можешь бить только исподтишка.
Кто бы говорил. Ты сам не осмелился поговорить наедине.
– Ты унизил меня в столовой – я это хорошо запомнил. Ты унизил меня при всех, ты унизил Клеопатру, ты унизил нас обоих.
Надо же. Вы теперь пара. Прошло около часа, как мы с Клеопатрой расстались, а вы уже «втюрились» друг в друга, как будто ждали этого всю жизнь. Похоже, у неё привычка держать ноги открытыми. А у тебя мозгов не хватает понять, что она через какое-то время бросит тебя, потому что такие как она долго не задерживаются на одном мужчине. Она шлюха, Синицын. А ты этого не можешь понять.
– Я не знаю, как ты вёл себя в Кадетском Корпусе, какие у вас там правила, был ты крутым или нет – плевать. В классе главный я. Всегда был и буду. А ты, Бедров, должен уяснить это, потому что если и на этот раз не поймёшь, – его глаза приблизились, – я убью тебя. Не обойдусь одним ударом кастетом, а сломаю тебе все-все кости. Медленно, с наслаждением.
Прямо гроза мафии. Наверняка считает себя невероятно крутым. Он запомнит этот день и будет вспоминать его как лучшее достижение в своей жизни.
– А теперь минутка искупления, – Синицын встал. – Сейчас ты познаешь вкус поражения.