… потому что его обнимали.
Его обнимали!
Кольцо начало сужаться, но не в попытке кого-то задавить, нет, а в стремлении обнять. Весь класс углублялся в центр, заключая в объятия друг друга, руки одних ложились на спины других, улыбки появлялись на лицах – пропитанные смущением и тёплые, – слёзы скатывались по щекам, пока солнечный свет, освободившийся из-под завесы облаков, ласкал голову каждого. Клеопатру выкинули из круга как давно залежавшийся мусор; её несколько раз толкнули, потом просто выбросили и перестали обращать внимание. Самая красивая девушка в классе стояла в стороне, пока остальные тридцать человек обнимались в тишине, а в самом центре, опустив голову, плакал Андрей. Андрей, которого хотели обнять так много человек. Андрей, которого поддерживал друг, отказавшийся помочь, но всё-таки нарушивший своё слово. Андрей, по щекам которого катились слёзы.
Совсем рядом с ухом одна из одноклассниц прошептала:
– Прости нас. Мы больше не будем трусами.
Он нашёл её ладонь, сжал и подумал, что поступил правильно, не спрыгнув с крыши.
Он вновь захотел жить.
Ещё сильнее прижавшись к Коле, Андрей сквозь слёзы сказал ему то, что никогда не говорил:
– Я тебя люблю.
Тот лишь кивнул.
– И я тебя, amigo.
Глава 8
Мастер и Муза
Прошло три дня, наступило 6 ноября, суббота.
Отца вновь отправили в командировку – так он сказал, но Андрею хватило ума понять, что ни о какой командировке речь идти не может, потому что она была совсем недавно. Отец собирался уехать куда-нибудь с любовницей, а остатки совести, гниющие у него в голове, не могли позволить сказать об этом прямо, вот и появилась ещё одна «командировка». Это понял Андрей, это поняла мама, но оба кивнули, когда отец закончил говорить. Провожали его в служебную поездку, хотя знали, что поездка эта не в Главное управление МВД Москвы, а в межножный храм другой женщины – женщины намного красивее и сексуальнее Анны Бедровой.
Андрей пожелал отцу удачной поездки, но втайне надеялся, что они с любовницей попадут в аварию – да такую, что их придётся соскребать с асфальта ложечкой.
Когда отец уезжал из дома, у Андрея всегда поднималось настроение. Случалось, мама иногда даже пела в гостиной – тихо, почти не слышно, но мелодично. Пела себе под нос, отчего песни казались совсем уж грустными. Андрей в эти дни – в дни без отца – любил гулять по крышам или разъезжать с Колей на Рэкки но первым он заниматься не мог из-за травмированного бедра (после той драки в школе он так и не появлялся, был на больничном), и вторым – из-за дороги, ведь, по прогнозам синоптиков, со дня на день должен выпасть первый снег. Да и будь дорога безопасной, Андрей не смог бы ездить на Рэкки из-за того же бедра. Поэтому он предпочёл постельный режим: валялся в кровати, кидал в стену и ловил теннисный мячик, смотрел по маминому компьютеру единоборства (вообще интернет в доме был только у отца, но когда он уезжал, мама подключала свой роутер), ел, пил, спал и умирал от скуки.