Захват «языка» планировался в районе рощи. Почему именно тут? Да потому, что мы пока пе знали, какая часть и какое подразделение обороняется на этом рубеже. Следовательно^ нужно было ликвидировать это белое пятно.
Спустя час, быть может, немного больше сержант А. Суслов докладывал о результатах поиска генералу Кудрявцеву.
— Пленный доставлен. И еще пулемет прихватили.
— Молодцы! Ну-ка, рассказывайте подробнее, как все было.
И уже в который раз я получил возможность убедиться, что разведчики воюют куда лучше, чем рассказывают. Суслов переминался с ноги на ногу и молчал. Потом, видно собравшись с духом, начал:
— Ну, значит, пошли… Ну, значит, — он останавливался буквально после каждого слова, — достигли…
С большим трудом удалось нам уточнить детали поиска, узнать, как все происходило.
Когда группа приблизилась к вражеским окопам, четыре разведчика стремительно бросились вперед. Первым спрыгнул в траншею рядовой М. Герасимов. Одного пулеметчика он сразу же подмял под себя и схватил за горло. А вот второго пе заметил. И тот успел выстрелить. Пуля зацепила Герасимова, но он, превозмогая боль, ударил стрелявшего прикладом по голове. Первый же гитлеровец, поняв, что надеяться больше не на что, поднял руки. Все это произошло в считанные секунды.
К месту схватки подоспели товарищи Герасимова. Они связали пленного, помогли раненому выбраться из окопа. Вся группа благополучно возвратилась обратно.
— Как Герасимов? — забеспокоился командир дивизии.
— Перевязали, отправили в медсанбат… Вы уж не серчайте, товарищ генерал, что так получилось…
Да, можете себе представить, что сержант Суслов, прекрасно выполнивший задание, считал еще себя виноватым! Как же, не уберегли товарища!
Вскоре меня вызвали в штаб армии. А спустя несколько дней возвратились и другие офицеры, которым было поручено проверить, как на местах выполняются указания командования по организации разведки. Мы собрались в одной из землянок, для того чтобы обменяться мнениями.
Мерно постукивал где-то неподалеку движок, питавший электроэнергией наши штабные землянки и блиндажи. Временами ритм его сбивался, и тогда единственная лампочка, висевшая под потолком, начинала постепенно меркнуть. Потом, словно спохватившись, двигатель вновь набирал обороты, и чуть светящийся волосок опять накалялся. Бывало, что свет гас надолго, и тогда нас выручала коптилка. Это — простейшее приспособление: гильза, конец которой сплющен, и фитиль, изготовленный из теплой портянки или куска шинельного сукна. Горючее — керосин или даже бензин. Последний, правда, иногда взрывался. Но и тут выручала солдатская находчивость. Несколько щепоток обыкновенной соли делали его практически безопасным.