И тем не менее командиры разведывательных подразделений, политработники, коммунисты, комсомольские активисты настойчиво вели ее. Они убеждали людей, что ненависть, кипящая в душе, должна быть направлена па образцовое выполнение заданий. Убитый фашист — это один убитый фашист. Ценные разведывательные данные — это гибель десятков, сотен, тысяч захватчиков, спасенные жизни наших бойцов. Сюда, в это русло, и должна быть направлена энергия, порожденная ненавистью к врагу.
Мне и самому не раз приходилось беседовать на эту тему с разведчиками. Непривычно хмурыми, суровыми были их лица. Вроде бы и соглашаются с моими доводами, а потом неожиданно вздохнет кто-нибудь:
— Все это правильно, товарищ подполковник. Разумом понимаю, а сердце Другое говорит. Всех бы их своими руками…
— Придется не посылать вас в поиск, пока разум не возьмет верх над сердцем.
Такая «угроза» действовала весьма эффективно. Даже временное отстранение от активной деятельности считалось у разведчиков самым тяжелым наказанием.
6 ноября 1943 года в Витебск приезжал Гитлер. Мы узнали об этом из перехваченной радиограммы. Приезд этот был не случаен. Гитлеровцы понимали, что потеря Витебска будет стоить им дорого. Дальнейшее продвижение наших войск на запад и северо-запад грозило окружением фашистских армий, находящихся под Ленинградом. А в памяти были еще свежи события зимы 1942/43 года, крах, который потерпели захватчики у берегов Волги.
Как стало известно позже, приезд фюрера сопровождался торжествами. Раздавались специальные посылки, награды. Но истинная цель столь высокого визита была, разумеется, другая. Мы не сомневались, что он связан с дальнейшим усилением обороны, постановкой командованию гитлеровских войск новых задач.
К счастью, наши соединения уже изготовились к наступлению. Дальнейшее выжидание могло оказаться не в нашу пользу. Поэтому 7 ноября в 10 часов утра, после интенсивной артиллерийской подготовки, в которой принимали участие «катюши», части 39-й армии начали прорыв первого рубежа вражеской обороны. Но как ни стремителен был удар, захватить удалось лишь первые траншеи. Почему?
Из глубины обороны гитлеровцы открыли мощный артиллерийский и минометный огонь по заранее пристрелянным рубежам. А нашим артиллеристам, к сожалению, не удалось подавить вражеские батареи. Видимость в то утро не превышала двухсот метров. Над землей висел плотный туман. Корректировать артогонь в таких условиях было просто невозможно. Из-за нелетной погоды не могла нас поддержать и авиация. Продвижение наших подразделений прекратилось.