Марфа Андреевна, отпуская меня, долго обнимала и благодарила за всё. А я обещал летом бывать у них и, к слову, сдержал обещание: два лета по полтора-два месяца в Андреевском гостил.
Левашов командовал дивизией ПВО, защищавшей столицу, поэтому я переехал в Москву. У него там была служебная квартира, и мне выделили в ней место. Имелась и дача. Левашов с утра уходил на службу, а вечером возвращался. Я поступил в московскую школу. Пролетели шестой и седьмой классы, меня перевели в восьмой.
И вот когда двадцать восьмого августа я вернулся из Андреевского, прямо на перроне вокзала меня встретили двое в гражданском со строгими лицами, показали удостоверения и велели следовать за ними. Меня отвезли на нашу же дачу и там оставили.
Тут же, на даче, находилась и Анастасия Андреевна с дочкой Лерой – Валерией. Они знали только, что Алексей Александрович арестован и идёт следствие. Сейчас что, тридцать седьмой? Вообще, я в политику не вмешивался, и не собираюсь, меня всё устраивало. Пока ожидал развития событий, если что, я наготове.
Вот и дождались. Сегодня, третьего сентября, в полуденное время к даче подъехала машина, и двое охранников у ворот вытянулись, встречая гостей. Охранники проживали чуть дальше, в сторожке, и один из них всегда маячил у входа. Ели они своё, Анастасия Андреевна готовила только на нас, а продукты нам привозили.
Гостей было трое, все в форме. Один вроде из прокурорских, два других из ГБ. В гостиной на первом этаже нам сообщили, что генерал-майор Левашов признан виновным в служебном несоответствии и преступной халатности и сегодня приговорён военным судом к пятнадцати годам лагерей. Его семья отправляется на поселение.
Причину ареста нам не объяснили, на поселение я не хотел и судьбы такой семье не желал, а потому спросил:
– Это всё? Значит, руки у нас развязаны? Хорошо.
Они даже дёрнуться не успели, как у меня в руках появился немецкий пистолет-пулемёт, который я направил на них.
– Тётя Настя, отведите Леру наверх, мне тут работа предстоит… грязная. Не стоит вам видеть, что такое быстрый военно-полевой допрос.
– Эй, парень… – начал было прокурорский, но я направил на него ствол, и он замолчал.
Анастасия Андреевна увела дочку, а я уронил автомат на пол (он не был заряжен, и случайного выстрела я не боялся) и с двух рук стал стрелять из пистолетов с глушителями: не хотел беспокоить соседей выстрелами. Вскоре все трое оказались на полу. Двое из них точно были мертвы, и я подошёл к третьему, прокурорскому, словившему от меня две пули в живот.
Упёршись коленом в рану и надавив всем телом, я ласково спросил: