Вероятно, генерал ждал от меня слов благодарности, но я не знал, что говорить, и потому молчал и кусал усы (эх, теперь их придется сбрить — а жаль!).
— Что же, Владимир Андреевич, — проговорил генерал, так и не дождавшийся от меня ни одного слова. — Оставайтесь с Богом. Да, — вспомнил генерал, — если бы не печальное событие, пригласил бы вас на именины Марьи Кирилловны (произнес он с нежностью). Понимаю и выражаю вам свое соболезнование.
Генерал ушел, а я, несмотря на то что была уже глубокая ночь, вышел в старый сад сел на скамейку, задумался.
Кирилл Петрович прав — следовало переводиться в армейский полк и отправляться на Кавказ, но было одно "но", о котором я не упомянул. Помимо проигрыша, на мне висел еще и другой долг — тысяча рублей, взятые из полковой казны. Я не раз и не два прибегал к услугам нашего казначея, пользуясь его добротой, но помощь отца позволяла покрывать долги вовремя. Теперь денег взять негде и надо мной висело не просто отчисление из гвардии, а суд офицерской чести. На фоне долга в сто тысяч одна тысяча казалась уже мелочью. Под уголовный суд не отправят, так как никаких расписок я не оставлял, отвечать будет казначей, но для меня все это ничем хорошим не кончится. Пожалуй, это похуже порки, обещанной генералом.
При воспоминании об унижении, которому меня подвергли, во мне начала закипать злость. В Кадетском корпусе телесные наказания считались обычным средством воспитания будущих офицеров — мы сами резали розги, которые вымачивались в писсуаре. Но порка кадета — это одно, а порка (даже попытка порки!) офицера — совершенно другое! Телесные наказания для дворянства были запрещены еще государем Петром III. Кирилл Петрович не уважает во мне ни офицера, ни дворянина, но вскоре я потеряю эполеты, а вместе с ними и дворянскую честь. Больше мне уже нечего терять. Стало быть, я имею право на месть, а осуществить ее могу не как дворянин, а как лицо подлого сословия.
Утро я собирался посвятить делам. Следовало отобрать вещи, которые нужно оставить у "любезного" соседа, а остальные выбросить, либо раздать дворне. Очень надеялся отыскать среди семейно рухляди что-нибудь толковее, что можно продать. Я уже собирался приказать мужикам готовить подводы, как во двор дома неожиданно въехала бричка, где сидели капитан-исправник и судебный пристав. Если не ошибаюсь, господин Шабашников. Эти господа довольно дерзко заявили, что коль скоро недвижимое имущество принадлежит казне, то я не имею права распоряжаться и движимым, а они обязаны составить опись. Господа уездные крючкотворы обещали, что все вещи будут сохранены в целости и сохранности.