В голову лезло странное – про Водяного, который тоже хотел Костю утащить, а Вася ему не дал.
– Василек? – едва слышно, на пробу позвал Костя, не шевелясь.
Ничего не произошло.
Никто не отозвался, не пришел на помощь. Костя немного отдышался и сел, с силой потер лицо и глядел на реку. Теперь он ясно видел течение, которое просто не заметил, будучи уверенным, что там брод. За такую глупость чуть не поплатился жизнью, и никакой Водяной тут был не при чем. Только наваждение, которое никак не отпускало Костю.
В общем, Полароид было жаль, за ним теперь разве что на лодке было плыть, но эту мысль он пока от себя отогнал. Хватит с него необдуманных поступков.
Костя вернулся к велосипеду и обнаружил, что теперь у него дрожат не только ноги, но и руки после этого заплыва. Пришлось второй раз за день, как дураку, идти и катить велосипед рядом. Но благо за обратную дорогу одежда высохла.
В общем, бездарно как-то день прошел. Вечером Костя устроился в своей комнате под лампочкой и вернулся к Булгакову.
Маргарита как раз облетела Москву на метле, а потом…
– Какова вероятность, что Булгаков видел когда-то то же самое, что я этой ночью? – спросил он Семена, растянувшегося на его вытянутых ногах.
Кот посмотрел на него с таким выражением, что Костя пожалел, что спросил. Не хватало к нечисти обнаружить еще у себя дома дальнего родственника кота Бегемота.
Но описание посвящения Маргариты в ночь Шабаша очень походило на то, что видел Костя. Даже эти козлоногие товарищи. Особенно они.
Закрыв книжку и погасив свет, Костя пытался уснуть. Но крепкий сон не шел, вместо этого в голове играла мелодия, услышанная у костра, в памяти метались картинки ведьм, то Купалинских, то булгаковских. Когда ему приснилось, как Вася снова его целует, глубоко и горячо, он вскинулся и проснулся. Кота в ногах не было, на дворе надрывался петух, чтобы ему пусто было.
Но двое суток без сна были внушительным багажом, придавившим попытки петуха поднять его ни свет, ни заря. Костя смог уснуть ещё почти на три часа. Кажется, ему снова приснилось что-то связанное с Купальской ночью, и, хотя деталей Костя не помнил, не мог отделаться от назойливого осадка мыслей, грозящего перерасти в головную боль.
– Костя, ты в порядке? – спросил дед, когда Костя завтракал.
Сам он тут же рядышком паял какую-то плату из телевизора, чтобы вечером бабушка не пропустила свой сериал. Он поглядывал на внука временами и видел, что тот какой-то рассеянный – на хлеб вон вместо масла горчицу намазал и даже не заметил. А у бабки горчица злая, ядреная.