Вышли мы из дома. А моя партия, я у них за старшего была, давай меня ругать: чего ты, дура, ну как можно камфорку достать. В квартире все напуганы, во второй раз туда не полезешь. "Молчать! - прикрикнула я на них. - Слушаться моих приказаньёв! Айда к барышнику!" Ладно. Приходим мы к барышнику, барышник - это вроде как костюмер наш, всякие у него костюмы достать можно. "Давай! говорю ему, - два костюма: околоточного надзирателя и городового!" На следующее утро оделись мы. Я - в мундире околоточного надзирателя, а приятель мой - городовым. А меня, когда я в мущинское оденусь, никак нельзя узнать, что женщина. Приходим прямо на квартиру - звоним. А в квартире этой генерал жил...
- Ох, Жоржик, заливаешь, - перебила ее староста.
- Ей-богу, Александра Федоровна, хотите, перекрещусь...
- О, Господи, - опять послышались тяжелые вздохи тети Лизы из соседней комнаты, - уж не крестись ты, не греши еще больше.
- Ну, ладно, тетя Лиза, не нойте! Только все это правда, что я вам говорю. Приходим - звоним, открывает горничная в беленьком фартучке. "Как об вас доложить?" - "Скажите его высокопревосходительству, околоточный надзиратель пришел по ихнему делу". Смотрим, выходит генерал, толстый, представительный такой, голос как из бочки. "Что нужно?" Вытянулись мы во фронт, как полагается. "Так что по вашему делу, ваше высокопревосходительство!" - "По какому делу?" - "Насчет самоварчика вашего, похищенного ворами". - "Ну и что же! Находится?" - "Неизвестно еще, ваше высокопревосходительство! Тот самовар, который у нас на примете, без камфорки, ваше высокопревосходительство!" - "Да, да, - оживился генерал, - камфорку жулики действительно не успели взять..." "Ваше высокопревосходительство, - говорю я, - разрешите нам эту камфорочку, мы примерим ее. Если камфорочка придется, уж тут явный факт, что самовар, о котором мы подозреваем, действительно вашего высокопревосходительства, и через два часа мы его вам представим!" Обрадовался генерал: "Марфуша! - кричит. Принесите камфорку от серебряного самовара". Взяли мы камфорку и пошли. Пришли к своим. "Что, - говорю, - бараньи головы, выпить вам хочется? Да и самоварчик опять за хорошие деньги продать можно, с шапочкой-то..."
- Mais c'est du talent!1 - воскликнула баронесса, и, грешным делом, мне показалось, что симпатии ее в эту минуту были не на стороне генерала!
И еще одно свое приключение рассказала нам Жоржик в этот вечер.
- А это дело было уже после революции, - начала она, залпом выпив кружку чая и закуривая, - как раз шла тогда эта национализация самая. И в Москве среди торговцев горячка была ужасная, товары за полцены распродавались, лишь бы только не отобрало правительство все задаром. Слонялась я по Москве без денег и без дела, а одёжу жалко было продавать, хорошая была одёжа, да и ржавья* на мне порядком было понацеплено: браслет, брошь с рубинами и кольцо с бриллиантом небольшим, - барыня, да и только! Зашла я на Садовой в дровяной двор, узнаю, что дрова там очень дешево распродаются. Выходит ко мне хозяйка. "Здравствуйте!" - говорю. "Здравствуйте, - отвечает мне, - мадам! Чем могу вам заслужить?" - "Дрова мне нужны". - "С моим удовольствием, - говорит, - сколько прикажете?" - "Да саженей десять, только вот дрова у вас дороговаты". Она даже обиделась: "Помилуйте, мадам, дрова очень дешевые, только нужда крайняя заставляет за такую цену товар распродавать". - "Какая же такая у вас нужда?" - спрашиваю. "А такая нужда. Одна я сейчас. Муж мой с фронта так и не ворочался, может, в плену, а может, убит, жила я с дров, а теперь, говорят, все склады национализируются, вот и продаю..." - "А все-таки я за такую цену не возьму, дорого, дрова нынче по этой цене с доставкой везде достать можно". - "Да я с моим удовольствием доставлю вам". Ну, сторговались мы с ней.