Навстречу мне, чуть не сбив какую-то заключенную с чайником, пронеслась Зинка-проститутка.
- Черт, полоумная, - бросила ей та.
- Мать на свидание пришла! - и Зинка понеслась дальше.
Под окнами слонялась Пончик, обрывая большие кленовые листья, прикладывала их к губам, щелкала.
- Мать ждешь?
- Не придет. Все болеет...
- Гражданка Толстая, к вам.
Знакомые, друзья, в руках корзины с передачей.
Иногда приходила сестра Таня, она так же, как баронесса, входила, точно платье подбирала, боясь запачкаться... Лицо ее выражало брезгливость, отвращение. Она старалась не замечать грубо намалеванных лиц, не слышать грязных слов.
Кривая Дунька, подражая Зинке, плясала и кривлялась, напевая гадкую песню.
Сестра казалась мне существом другого мира, и я мучилась вдвойне. Когда она уходила и захлопывались за ней тяжелые ворота, я чувствовала облегчение.
Но приходило воскресенье, и мы снова ждали, ждали всю неделю и волновались. В ночь с субботы на воскресенье не могли спать от волнения.
Дочь губернатора, Александра Федоровна и Дуня были лишены и этой радости, у них не было в Москве ни родных, ни знакомых.
Разгрузка бревен
- Уголовные! На работу! - кричали под окнами надзиратели.
Некоторые политические, в том числе и я, пошли помогать.
Трамвайные платформы подвозили пятивершковые сосновые бревна и сгружали их недалеко от ворот. Строительный материал этот шел на отопление лагеря. Саженях в десяти от трамвайной линии редкой цепью рассыпалась охрана. Взад и вперед сновали женщины, кряхтя под страшной тяжестью. Почти все таскали по двое, только Жоржик работала одна. Играючи она подшвыривала бревно на могучие плечи и, перебраниваясь с заключенными, рысцой бегала взад и вперед. Я ухватила бревно поменьше, но зашаталась и остановилась. В это время кто-то ударил меня концом бревна в спину.
- Эй, осторожнее там!
- А ты не путайся под ногами, сволочь...
Я свалила свое бревно с плеч и оглянулась. Высокая худая женщина, низко на лоб повязанная белым платком, согнувшись под тяжестью, едва передвигала ноги.
- Постой! Давай вместе! Ну, перехватывай!
Она как-то странно, точно прищурившись, насмешливо смотрела на меня.
Мы свалили бревно и стали таскать вдвоем.
- А что, стукнула я вас? - вдруг спросила она меня, когда мы остановились передохнуть.
- Ничего, только вот зачем ругаешься?
- А вы политическая?
- Да.
- Так зачем работаете? Чудные!
Уже высоко поднялась луна. Свет упал на лицо женщины, и я увидела, что правый глаз затянут бельмом.
- Как тебя зовут?
- Дунькой, меня здесь "кривой Дунькой" прозвали.