— Понятно. — Она снова замялась. — В общем-то я почти уверена, что это не из-за нее... В конце концов, они и знакомы-то всего несколько дней.
— Кто они? — спросил я.
— Ральф с этой девицей из дансинга. Она поет с оркестром в этом году. Я слышала, что Ральф несколько раз возил ее на машине, но, конечно...
— А почему он не должен был ее возить? Для него это шанс перехватить пару монет.
Она согласно кивнула и признала, что чаще всего женщин Ральфу и случалось возить. Видимо, передвигаться пешком они были склонны в меньшей степени, чем мужчины.
— Как бы там ни было, — добавила она задумчиво, — причина не в том, что он завел себе женщину... Ведь он мог бы просто убежать с ней. Или развестись со мной. Но он не стал бы...
— Конечно не стал бы. И не станет. И даже не думает об этом. Почему это вообще пришло тебе в голову? Ты заметила что-нибудь необычное в его поведении?
Она кивнула. Ей показалось, что он ведет себя несколько странно, а потом до нее дошли слухи об этой девице. А еще она так плохо себя чувствовала в последнее время — боли в желудке, бессонница. И еще...
Зазвонил телефон. Она вцепилась в трубку, прервав перечисление своих недугов. Разговор продолжался недолго — то есть не так долго, как ей, судя по всему, хотелось. Благодаря тому, что я уже слышал в городе, мне удалось ухватить его суть, хотя она и постаралась ограничиться намеками.
Она дала отбой. Стараясь не встречаться со мной глазами, выразила признательность за то, что я все-таки к ней приехал.
— Прости, что побеспокоила тебя, Косси. Но я так переживала, просто места себе не находила.
— Теперь ты успокоилась? Поняла, что у Ральфа не было, нет и не будет намерения убивать тебя?
— Да, Косси. И даже выразить не могу, как я...
— И не пытайся. Ничего не выражай. И не звони мне больше. Потому что отныне я — не твой адвокат. Ты слишком далеко зашла.
— Но почему? Почему, Косси? Ты же не сердишься только потому...
— Ты мне отвратительна. Меня от тебя тошнит.
— Но из-за чего? Что я сделала? — Она жалобно выпятила нижнюю губу. — Я целый день сижу здесь одна, мне нечем заняться, даже поговорить не с кем. Я больная, одинокая старуха...
Прием не сработал, она поняла, что никакие слова не спасут наши отношения. Внезапно ее глаза налились ядом, жалобный скулеж сменился злобным рычанием.
— Ладно, убирайся! Скатертью дорога, ты, коротышка, паршивый сутяжник!
— Но перед тем как убраться, я дам тебе совет, — ответил я. — Будет лучше, если ты прекратишь распускать грязные сплетни о людях. Остановись по доброй воле, иначе тебя остановит кто-нибудь другой. Понимаешь, о чем я?