— Лицо повреждено? — кричал в трубку Сергей, но еще до того, как ему ответили, я поняла, что на этот раз нам не повезло, осечка.
— Это не он, Сережа, — тихо сказала я, и тут же раздался голос разведчика:
— Лицо чистое, без повреждений.
— Поехали, — сказал Крушенков, кладя трубку. — Быстро, пока он не свалил, надо его допрашивать.
День рождения Надежды Ивановны Горбунец был слегка омрачен визитом следователя прокуратуры и сотрудников ФСБ. Мы предложили на выбор: проехаться в ФСБ на Литейный или быстренько допроситься по месту жительства. «Сам», «половинка» и «объект» хмуро согласились на последний вариант. Чаю нам не предложили.
Пока я писала протокол допроса молодого Горбунца, эфэсбешники беседовали со старшим поколением.
Молодой Игорь Николаевич, прижимая к груди обе руки, заверил меня в том, что не знает никакого человека с обожженным лицом. За дверьми старшие Горбунцы в том же самом заверяли оперов.
— А чем вы объясните, что машиной, оформленной на имя вашей матери, пользуется другой человек? У вас в семье есть машина?
— Была, — потупился Игорь.
Он вообще-то был приятным парнем. Пока я заполняла в протоколе графы с данными о личности, он держал на коленях кота Барсика и чесал ему за ухом. Не мог человек, который к своему коту так относится, походя убить чужого маленького котенка, просто попавшегося ему под ноги.
— Какая? И куда делась? — приставала я.
— Машина была два года назад куплена. Мать купила. Но пришлось продать.
— Продали без оформления? По доверенности? Она до сих пор числится на вашей матери.
— Да, — промямлил Игорь, отводя глаза.
— Кому?
— Доктору одному, — прошептал он, залившись краской.
— А что вы так переживаете? Что за доктор? Почему пришлось продать?
Игорь молчал, нервно вцепившись в загривок своему коту, и сопел.
— Вы будете говорить?
— А это надо? — пробурчал он.
— Конечно, раз я вас спрашиваю.
— А про это никто не узнает?
— Смотря что вы мне скажете. — Но я примерно догадывалась, что он может мне сказать. — Это что, был гонорар за лечение?
— Ну да, — еле слышно сказал он.
— Лечились вы или родители?
— Ну я, я, конечно, я! — в совершенном отчаянии выкрикнул он.
— От чего лечились?
— Какая разница…
— Игорь Николаевич, раз я спрашиваю, значит, надо отвечать.
— Не хочу.
— Да и не надо, я и так знаю. От наркомании?
— Ну да, да, от наркомании. Что, довольны?
— Да мне-то все равно, — пожала я плечами. — Фамилия доктора?
— Господи, ну вам-то зачем?! — Он поднял на меня умоляющие глаза. — Отстаньте от меня…
— Отстану, как только вы мне назовете фамилию.
— А что будет доктору?