А с другой стороны, даже если бы все эти типы были морскими пиратами со стальными зубами, может ли он, Президент США, одним движением отправить Горячеву их имена для расстрела?…
Какой– то посторонний звук, и даже не звук, а колебание воздуха отвлекло его от экрана. Он перевел взгляд на дверь кабинета.
В двери стояла его секретарша. Конечно, прежде чем впустить следующего визитера, она хотела бы знать, не нужна ли Президенту хотя бы чашка кофе.
– Нет, Кэтрин, спасибо, Как зовут нашего врача, который неделю назад вынимал пулю у Горячева?
– Операцию делали русские врачи, сэр. Наш врач только наблюдал. Его зовут Майкл Доввей. Он вам нужен?
4. Москва, ЦК КПСС на Старой площади. 16.30 по московскому времени.
В ПОЛИТБЮРО ЦК КПСС от М. Ясногорова, Председателя Партийного Трибунала ЦК КПСС.
ЗАЯВЛЕНИЕ.
Сегодня, 15 августа с. г., в газете «Правда», органе ЦК КПСС, без ведома членов Партийного Трибунала опубликована речь подсудимого Н. Батурина на закрытом заседании Трибунала и объявлена дискуссия на тему "Убивать или не убивать товарища Горячева за его «перестройку»?…
Эта акция „Правды" является грубым нарушением «Положения о Партийном Трибунале», где сказано: «ни один партийный или советский орган не имеет права вмешиваться в работу Трибунала или оказывать давление на его членов».
Как публикация речи Батурина, так и объявленная газетой дискуссия представляют собой открытую попытку оказания давления на наше решение со стороны руководства ЦК КПСС, которым подчинена газета «Правда». В связи с этим я не считаю для себя возможным выполнять впредь обязанности Председателя Партийного Трибунала, о чем и ставлю Вас в известность.
Марат Ясногоров
Москва, 15 августа с. г.
– А чем, собственно, мешает вам эта дискуссия? – спросил Кольцов раздраженно, упершись взглядом в заявление Ясногорова. И тут же почувствовал, как Ясногоров изумленно вскинул на него свои огромные, болезненно расширенные глаза. Словно спрашивал:
«Неужели вы сами не понимаете?».
Однако Кольцов не поднимал глаз от стола. Борису Кольцову было за шестьдесят – Горячев, обновив практически все Политбюро, не ввел в его состав ни одного человека моложе себя самого.
А поручив Кольцову контроль за прессой и идеологией, вынуждал его постоянно находиться между молотами ретивых и готовых все взорвать перестройщиков и наковальней консерваторов из парт-аппарата. И эта работа по принципу «и вашим, и нашим» все больше раздражала Кольцова, потому что все уступки настырным «демократизаторам», «плюралистам» и «либералам» – публикация ли Солженицына, разрешение ли на регистрацию новых партий и т. п. – Горячев проводил, как бы преодолевая его, Кольцова, сопротивление. И только он, Кольцов, знал, что все разговоры Горячева о «взвешенном подходе», «поступательном движении», «необходимости точного расчета» – это просто отражение жуткой, почти болезненной нерешительности самого Горячева, его страха сделать очередной, даже самый маленький шажок. Но сколько же можно сидеть одним задом на двух стульях?!…