Его каменно-бесстрастное лицо, недобрый прищур холодных глаз не сулили Розамунде ничего доброго, если ее поймают на лжи. Что ж, у нее нет причин лгать, но ведь этот человек так недоверчив, что не поверил бы и самому господу богу. У него просто мания преследования. Розамунда могла бы поспорить на все свое состояние, что перед сном он заглядывает во все шкафы и под все кровати, чтобы проверить: а не затаился ли там злоумышленник.
Девушка украдкой глянула в окно. Снизу она мало что могла разглядеть, но в одном была уверена: они все еще в городе, потому что колеса кареты все так же грохочут по булыжной мостовой. Куда же они едут? И что сделает с ней Мэйтленд, когда доберется до места? Уж верно не захочет взять ее с собой, ведь она только помешает ему скрываться.
Подумав о том, что может сделать с ней Мэйтленд, Розамунда вдруг с удивлением поняла, что ничуть не боится. Непонятно почему, но сейчас этот человек не казался ей таким страшным, как во время погони. Он по-прежнему обходился с ней жестко, и все же Розамунда ощущала в нем какую-то перемену. Женское чутье говорило ей, что либо Мэйтленд смягчился, либо на деле он вовсе не так жесток, как на словах.
Конечно же, он отпустит ее, когда доберется до цели. Ободренная этой мыслью, Розамунда вернулась к своему рассказу.
— Итак, — сказала она, — все началось с Михаэля, принца Кольнбургского…
* * *
Полчаса спустя Розамунда скрежетала зубами, на все лады кляня свою непроходимую глупость. Это надо же, поверить, будто у Мэйтленда могла проснуться совесть!.. Покуда он и его уродливый подручный, уютно устроившись в герцогской карете, обсуждали, что делать дальше, сама Розамунда со связанными руками лежала под перевернутой лодкой на берегу Темзы, где-то в окрестностях Лондона.
Что ж, по крайней мере перевернутая лодка прикрывала ее от проливного дождя.
Розамунда уже не гадала, убьет ее Мэйтленд или нет. Куда больше сейчас ее занимали мысли о том, когда и как она сама убьет Мэйтленда. Сварить живьем в кипящем масле — эта казнь уже не могла утолить ее жажду мести. В сотый раз она мысленно клялась себе, что Мэйтленд заплатит — и еще как заплатит! — за все ее унижения. Она продрогла до костей, она умирала с голоду, и что самое унизительное, если Мэйтленд скоро не вернется и не освободит ее, у нее попросту лопнет мочевой пузырь. Ненавистный, презренный, дрянной челове-чишка! Отчего он так долго не идет? Что его задержало, будь он проклят?
А задержало Ричарда решение весьма насущной проблемы: что им делать с леди Розамундой Девэр?
— Я бы отдал все сокровища в мире, только б поскорей избавиться от нее, — говорил он Харперу. — От нее одни неприятности. Если она не вернется поскорее к своему папочке, тот потребует от премьер-министра выслать на поиски всю британскую армию. Я не шучу, Харпер. Герцог чрезвычайно влиятелен.