Блестит снаряд, блестит гильза, а Курлович, прихваченный ожиданием того, что должно вот-вот произойти, все трет и трет.
Огиенко с крестьянской основательностью сморкается, аккуратно складывает платок. Васин вытянул худую, как у гусенка, шею, прищуренно вглядывается вдаль, шепчет привычные матюки.
Надо что-то сказать солдатам, но что? Чем встряхнуть? Пятницкий посмотрел на Курловича и тихо бросил ему:
- До дыр не протри, неразумный, порох из гильзы высыплется.
Курлович, сглотнув спазму, заморозил болезненную улыбку.
Огиенко снова достал платок. Васин, перестав смотреть туда, куда стволом указывает пушка, поморщился на него и посоветовал:
- Помалу сморкайся, надольше хватит.
Пятницкий бросил взгляд на соседнее орудие. Там на трубчатой станине сидит Горькавенко, придирчиво осматривает каждую деталь прицела и дурашливо тянет:
- Милый дедушка Константин Макарович, забери ты меня отседа... Буду табак тебе тереть...
Не перегрелись бы нутром, не истлели раньше времени.
Ожидание боя сминает прямо физически, люди безотчетно ищут выхода из этого состояния. Курцы потянулись за кисетами, запалили самокрутки. Ладно, что уж тут...
Ждали, контролировали каждый миг, который послужит началом, разорвет нервное состояние, и все же начало было внезапным. Расколов тишину, ударив в уши, слева донеслись учащенные выстрелы десятков стволов - это с металлическим тембром заговорили "зисы" соседней дивизии. В их скорую, непереставаемую пальбу вмешались такие же частые выстрелы сорокапяток. Сухо и зловеще прозвучали ответные выстрелы вражеских танков. Пятницкий различил среди них редкие, с подземной приглушенностью выстрелы из стволов калибром восемьдесят восемь. Сомнений не оставалось - немецкий танковый корпус был оснащен и "тиграми".
Нет, не перегрелись, не истлели нутром пушкари Пятницкого. Побросали цигарки и враз оказались в той позе готовности, в которую поставила начальная команда "К бою!". Так и стояли в напряженной бездвижности, пока слева, за возвышенностью, не увидели маслянистые, с коричневыми прожилками дымы, сносимые в их сторону. Васин не удержался:
- Горят, недоноски! Отломилось!
Пушкари оживились, стали веселее поглядывать друг на друга. На лице Курловича с обнаженной четкостью высвечивалось: "Может, мимо пронесет?"
В окопчике Савушкина опять зазуммерило. Женя, уже осведомленный в чем-то, что порадовало, но и в сомнении - не рано ли радоваться? - робко улыбнулся, протянул Пятницкому трубку и, сказав: "Капитан Сальников", стал выжидающе прислушиваться.
- Композитор, жив? - спросил Сальников.- Танки вышли на участок двадцатой. Не снижай готовности, жди своих.