- Соскучился? Близко. Ты, это, за фланги не беспокойся. Слева двадцатая пушек наставила - плюнуть некуда, а справа наша гаубичная и пушки первого дивизиона. Я туда сейчас.
Греков не слезал с мотоцикла, только ногу на землю поставил. Теперь нацелился педаль давнуть, поднял колено, но спохватился.
- Да, чуть не забыл. Замполит полка нашему парторгу разгон давал. Маринует заявления в партию. О тебе говорили.
От этих слов Роману горячо стало.
- Черкани быстренько, я подожду. Парторг просил.
Роман помолчал немного и медленно сказал:
- Н-не сейчас. Потом...
- Что так?
- Что я с бухты-барахты.
- Малоподкованный, что ли? - засмеялся Греков.- Или рекомендации дать некому?
- Рекомендации будут, старший лейтенант! - озлился на веселость Грекова парторг батареи сержант Кольцов.
- Вот, одну Кольцов дает. Дал бы и я, да не примут комсомольскую,колыхнулось в смехе рябоватое лицо Грекова.
- Будет и другая. Немец... даст.
Кольцов сказал это таким тоном, что Греков поначалу растерялся, а когда дошло, выпалил:
- Во, это рекомендация! Глядишь, опять в газете напишут.
Теперь и Роман рассердился:
- Катись-ка ты отсюда, Греков.
- Нет, серьезно, что я парторгу скажу?
- Да пойми ты, некогда! - вконец разозлился Пятницкий.- Ты и так у меня уйму времени отнял.
- Во, бешеный! - потаращился Греков и, едва не вздыбив своего коня, умчался.
Роман стоял недвижно, слушал удаляющийся шум Но шум не затухал, даже становился громче. Обратно, что ли, повернул, неразумный?
Да нет, не мотоцикл это, и не шум уже, а гул Теперь не рокочущий, а похожий на весенние громовые раскаты - то затухающий, то усиливающийся при напоре ветра. Он близился, становился различимым по звуковым оттенкам моторов, гусениц. Роман беспокойно насторожился. Возбужденно исказились мышцы лица-Вдохнул глубже, крикнул протяжно и властно:
- К бо-о-о-о-ю-ю!
Замелькало, задвигалось около орудий.
Танки не видны. Они там, в низине.
Заглатывая снаряды, лязгнули затворами пушки. Люди перестали мельтешить, замерли у заряженных орудий, ждут накаленно. Наводчики стоят в полный рост, смотрят поверх щитов.
Пятницкий перебежал к орудию Васина. Никто на его появление не обернулся. Слушают, ждут. Здесь же старшина Горохов - заряжающим. Санинструктор Липатов, ездовой Огиенко, писарь Курлович, повар Бабьев тоже в расчете Васина. Все хозотделение под себя собрал.
Глаза у Горохова сужены, злые, мешковатое брюшко подтянуто. У ящиков с подкалиберными возится Липатов, передвигает их, устраивает поудобнее. На плащ-палатке лежит расстегнутая сумка с красным крестом. Смертной тоской повеяло от загодя раскрытой санитарной сумки. Почти слепой на один глаз, писарь Курлович сидит тут же. По-птичьи скосив голову, он протирает остроконечные, в талии перетянутые снаряды. Весу-то в снарядишке три килограмма с граммами, а на дальность прямого выстрела лучше не подходи, шестьдесят миллиметров брони - как в масло.