Между "Фаустом", наиболее законченно выражающим философию отречения и пессимистический взгляд на жизнь, и "Дворянским гнездом", где идея отречения подвергается пересмотру и, в конце концов, осуждению, лежит переход, заполненный не только хронологически, но и в идейно-творческом отношении "Асей" и "Поездкой в Полесье". Последняя повесть (или, точнее, очерк) по своему происхождению и по времени замысла (1853) является своего рода продолжением "Записок охотника", в число которых она даже была включена в ближайшем издании сочинений Тургенева, 1860 года (но изъята из "Записок" и перенесена в состав повестей во всех следующих изданиях). "Поездка в Полесье" писалась с большими перерывами и при ее окончательной обработке в 1856-57 годах приобрела новые качества и наполнилась новым содержанием, глубоко разнящимся от содержания и тона "Записок охотника". Большое место в ней заняла философия природы в виде занимавшей Тургенева проблемы отношений между человеком и природой, проблемы ничтожества человеческого разума перед ее вечной стихийной жизнью, перед всемогущей силой, которой человек подвластен. Постановка и разрешение этой проблемы восходят, с одной стороны, к давним размышлениям Тургенева, неоднократно выражавшимся в его письмах, с другой - к воздействию философии Шопенгауэра, которая именно в это время особенно внимательно воспринимается Тургеневым.
Переход от "Фауста" и "Поездки в Полесье" к "Дворянскому гнезду" знаменует, по существу, новый этап творческого пути Тургенева. В этом романе, несмотря на то, что действие его отодвинуто назад, и даже на довольно значительное расстояние (хронология событий, изображенных в нем, точно определена как весна и лето 1842 года; предыстория - женитьба Лаврецкого - относится к началу 30-х годов, а эпилог отнесен ко времени через восемь лет после основного действия, т. е. к 1850 году, и все это вполне соответствует реалиям романа), - несмотря на это, проблематика его вполне современна годам, в которые он был написан. То же мы видим и в "Асе", действие которой происходит "лет двадцать тому назад", т. е. в конце 1830-х годов. Такой герой, как Лаврецкий, мог явиться только _после_ Рудина, и некоторые его демократические, "мужицкие" черты открывают путь к героям нового типа - Инсарову и, в дальнейшем, Базарову. Что же касается "Аси", то недаром Чернышевский воспользовался образами этой повести, имевшими 20-летнюю давность, для приговора над дворянским либерализмом конца 50-х годов. В эпоху предреформенных ожиданий и все углубляющихся расхождений между разночинцами-демократами и дворянами-либералами шедшие навстречу революции демократы не только отказывались от союза с "лишними людьми" (союза, который Чернышевский еще в конце 1856 года считал полезным и желательным), но отказывали самим "лишним людям" в личной и общественной положительной значимости. И сам Тургенев, признав крушение стремлений Лаврецкого к личному счастью, увидел лишь один выход для его "одинокой старости" и "бесполезной жизни": путь практической деятельности на пользу крепостного крестьянства.