На Двадцать восьмой улице перед открытой дверцей дежурной машины стоял тот самый длинный полицейский, что разговаривал с Лафиттом в раздевалке.
Теперь он болтал вместе с напарником с двумя проститутками. Длинный жестом пригласил Кильвинского свернуть к обочине.
– Вот парочка для тебя, Энди, – сказал он.
– Ну-ну, везучий черт, за это тебя следовало бы определить в сержанты, – сказала шоколадного цвета девица с нечесаными волосами и в строгом коротком черном платье.
– Ты ей не нравишься, Бетел, – сказал Кильвинский Длинному.
– Он и знать не знает, как ублажить женщину, – сказала девица. – Его все терпеть не могут, трусливого черта.
– Что-то я не вижу здесь женщин, – сказал Бетел, – только две шлюхи какие-то.
– Жена твоя шлюха, ублюдок ты этакий, – прошипела та, всем телом подавшись вперед. – И трахается за гроши. А я за это дело имею что ни день по двести долларов, слышите, вы, жалкие злобные онанисты! Так что настоящая шлюха – твоя женушка.
– Ну-ка, полезай в вагон, сука, – сказал Бетел и спихнул девицу с тротуара. Гусу пришлось поддержать ее, чтобы она не упала.
– В один расчудесный день мы еще разделаемся с вами, меловые хари, – всхлипнула девица. – Ты, дьявол! Не забоюсь я таких чертей, как ты, слышишь? Ничего не забоюсь! Какого хрена мне бояться злобных онанистов да ваших вонючих спиц!! Пихаесся? Пихайся-пихайся, тебе все одно не уйти от расплаты, слыхал?
– О'кей, Элис, будет тебе, запрыгивай, сделай одолжение, – сказал Кильвинский и поддержал ее, пока она, сдавшись, влезала в фургон.
– Ну хоть разок бы этот сосунок словами говорил, а не блевался, – раздался голос из черноты «вагона». – Думает, люди что твои шавки или того хуже. Мы, матьтвоядавалка, все ж женщины.
– С тобой покамест не знакомился, – сказал Бетел, протягивая Гусу руку, тот пожал ее, вглядевшись в большие карие глаза.
– Вот, набираюсь опыта, – ответил Гус, запинаясь.
– В этом мусорнике с требухой, – уточнил Бетел. – Что ж, тоже дело.
Тебе следовало работать в Ньютонском округе...
– Бетел, нам пора двигаться, – сказал Кильвинский.
– Только два слова, Плибсли, – сказал Бетел. – По крайней мере, работая здесь, ты никогда не столкнешься нос к носу с тем, кто смышленей тебя.
– Мне тоже полезать в фургон? – спросила вторая девица, и Гус впервые за весь вечер увидел тут белую. Пышный черный парик и темные глаза.
Превосходный загар, но и тот не способен скрыть изначальной белизны кожи.
Исключительно хороша, подумал Гус.
– Твой мужик – Эдди Симмс, верно? Ниггер, – зашипел Бетел, держа ее за плечо. – Все свои деньги ты отдаешь ниггеру, так ведь? Ради него и его шевелюры ты готова на все, ведь так? Значит, ты и сама негритоска, верно?