Мне остался чуток до пенсии, так что время для меня – вещь серьезная.
– Я не жалею, что попал сюда, – сказал Гус.
– Всякое, напарник, тут случается. Не одни только мелочи да пустяки.
Вся эта история с гражданскими правами, «черные мусульмане» и так далее – это лишь начало. Власти теряют свое влияние, негры ведут себя как на фронте, но и они – всего лишь крохотный отряд на передовой. В ближайшие пять лет тебя ждет адская работенка, парень, – или я ничего в своем деле не смыслю.
Едва объехав валявшееся в центре улицы автомобильное колесо, Кильвинский тут же наскочил на лежавшее сбоку другое, замеченное только тогда, когда они на нем застряли. Синий фургончик вел изнуряющую страдальческую борьбу, а мощный хор смеха прервался потоком брани.
– Ни хрена себе! Полегче, Кильвинский! Не какой-то там вшивый скот везешь, – крикнула Элис.
– Это великий миф, – сказал Кильвинский Гусу, не обращая внимания на голоса за спиной, – миф о том, что, чего бы там в будущем ни произошло, гражданская власть не будет подорвана. Интересно, могла бы парочка центурионов посиживать, как мы с тобой, сухим и жарким вечерком, болтая о христианском мифе, который грозил их одолеть. Держу пари, они были бы напуганы, но в новом мифе хватало своих запретов, он был напичкан ими, так что одну власть попросту сменила другая. До сей поры цивилизация не подвергалась реальной опасности. Но сегодня запреты отмирают, или же их убивают – во имя Свободы, и мы, полицейские, не в силах их спасти. Стоит только однажды людям, глядя на смерть одного из запретов, зевнуть со скуки, как остальные запреты начнут отмирать, словно от эпидемии. Первыми умирают обычно те из них, что борются с пороком, ведь так или иначе в целом люди все ему подвержены. Затем, пока торжествует Свобода, мелкие заурядные преступления и уголовщина выходят из-под контроля. Ну а еще чуть позже освобожденный народ вынужден наводить порядок и создавать собственную армию: ему уже не нужно объяснять, что свобода ужасна и отвратительна и что выдержать ее возможно лишь в малых дозах.
Кильвинский застенчиво засмеялся, потом сунул в рот мундштук с измятой сигаретой. Несколько секунд он жевал его в полной тишине.
– Я ведь предупреждал тебя, что мы, старые хранители порядка, страшные болтуны, ты не забыл об этом, Гус?
– Подбрось-ка меня к телефону, к такому, чтоб не был глух и нем. Нужно кое-что сообщить в участок, – сказал Уайти Дункан.
Рой вздохнул и, подъехав к Адаме, свернул направо, в сторону Хупер, где надеялся найти служебный телефон.
– Поезжай на угол Хупер и Двадцать третьей, – сказал Дункан. – Тамошняя будка – одна из немногих, что еще не сломаны в этом вшивом районе. Ничего здесь не работает. Люди не работают, телефоны не работают, ничего не работает.