Театр восполняет в нашей жизни недостаток в высшей справедливости, которую жаждет человеческое сердце. Он вершит суд над подлостью, своекорыстием, над злыми делами сильных мира сего, несет людям слово правды.
Полвека наблюдаю я за "кардиограммой" театра, за его взлетами и падениями, вместе с ним празднуя победы и горюя о поражениях.
Во второй половине сороковых годов театр принимал участие в борьбе с космополитизмом.
В пятидесятые годы получила распространение и всячески поднималась на щит "теория бесконфликтности". Сторонники ее рассуждали так: поскольку социалистический строй уничтожил антагонизм между классами, исчезла и почва для разного рода конфликтов, общественных, социальных, морально-нравственных.
Эта чисто умозрительная теория нанесла большой вред прежде всего драматургии, так как без конфликта нет драмы. Она уводила в сторону от истинных проблем, болей и противоречий нашей жизни. Признавался лишь один "конфликт" - хорошего с лучшим.
В бесконфликтом искусстве не было места искусству как таковому, ибо в основе его лежали не чувство и мысль, а лишь идея. Сцены заполонили герои Софронова и Сурова, животов своих не жалеющие в борьбе с хорошим за победу лучшего.
Не так давно показали по телевидению знаменитейший в свое время спектакль Театра сатиры, получивший Сталинскую премию,- "Свадьба с приданым". Смотреть его сегодня невозможно, настолько он наивен и плох.
Мы такую пьесу тоже играли, называлась она "В наши дни". Ее герои схлестнулись в непримиримом споре, типа: пять или шесть дней вести посевную кампанию. Они надрывались, доказывая каждый свое, и неизвестно, чем бы все это кончилось, не переплюнь их ударница-колхозница, которую играла Людмила Целиковская: она засеяла свой клин в три дня. Спектакль ставил талантливый режиссер Равенских, он разутюжил все эти колхозные дела - посевы, уборку, соревнования , бригады - под такой лубок, что любо-дорого! И все равно зритель не шел.
Однажды М. С. Державин, выйдя на сцену в момент массовки, шепнул другому актеру, бросив выразительный взгляд в зрительный зал: "Не бойся, нас здесь больше!"
Собрания, заседания, преодоление картонных препятствий. Играть было нечего. Смотреть тоже.
Но театры вынуждены были ставить такие спектакли. Тогда существовала жесткая установка сверху: на одну классическую пьесу - две-три современных.
Все стареет. Но, пожалуй, ничто не стареет так быстро, как пьесы, отражающие не процесс жизни, не ее глубины, а сегодняшнюю сиюминутность, которая уже завтра становится неинтересной и даже смешной.