Нависла угроза над "Варшавской мелодией".
Спектакль этот, поставил его Р. Н. Симонов,- о грустной истории любви Виктора и Гелены, русского и польки. Они познакомились в Москве студентами и с первой же встречи поняли, что это судьба, что они не хотят, не могут, что это выше их сил - расстаться. И не было никаких причин, чтобы им не быть вместе навсегда. Но выходит закон, запрещающий жениться на иностранках,- и Виктор отступает... Через двадцать лет он приезжает в Варшаву и встречается с Геленой.
Изящная, умная и глубоко драматическая пьеса. Интересные характеры, искрометные диалоги, изящный юмор. Здесь было что играть, и блистательный талант Юлии Борисовой - Гелены сверкал всеми своими гранями. Билетов на "Варшавскую мелодию" было не достать.
И вот мы едем с этим спектаклем на гастроли в Польшу. Перед поездкой нас вызывают в министерство культуры для беседы - так обтекаемо тогда именовался инструктаж, обязательный перед выездом за границу. В ходе разговора нам настоятельно рекомендуют "чуточку" изменить одну реплику моего героя, в сцене в варшавском ресторане, куда приглашает Гелена Виктора. Она уже известная певица, он - крупный винодел (он и приехал в Варшаву на какой-то симпозиум по виноделию).
Увидевшись через столько лет, они оба чувствуют, что по-прежнему любят друг друга. Им хочется побыть вдвоем. "Поедем в Сухачев!" - предлагает Гелена (Сухачев - городок неподалеку от Варшавы). На что ей Виктор отвечает: "Я же здесь не один". В смысле, что с делегацией, и за каждым его шагом следят кому положено.
Высокие товарищи из министерства предложили мне вместо этого сказать: "Я уже не один". То есть женат, а потому поехать с ней не могу: как я после этого посмотрю в глаза близкому человеку?
Щекотливость ситуации заключалась в том, что, произнеси я эту фразу не по указанному, меня тут же застукали бы. С этим у нас был полный порядок, о чем не только поляки - все в мире знали. Так зачем мне ломать комедию перед польским зрителем? Зачем делать своего героя еще большим предателем по отношению к Гелены?
Я почему так подробно пишу об этом? Если в идеологический принцип возводились такие мелочи, то что же говорить о вещах более серьезных?
Какие преграды приходилось преодолевать и драматургам и театрам! Богатырской заставой на их пути стояли идеологические отделы ЦК партии и министерство культуры. Семь лет добивался разрешения на постановку своих пьес в Москве ныне признанный во всем мире, а тогда молодой драматург Александр Вампилов. "Утиную охоту" МХАТу ставить не разрешили. Премьеры "Старшего сына" и "Прощания в июне" в Ермоловском и Театре им. Станиславского состоялись вскоре после его гибели. И не потому ли состоялись, что "они любить умеют только мертвых"?