Через этот бесшабашный, задорный пролог я переходил к народной драме.
Работая над пьесой, я, как то иногда делаю, вел записи, для себя, чтобы не упустить то, что считал главным. Я определил характер некоторых сцен. Например, в сцене столкновения монастыря с чертями я отметил не святость, а скотство всех этих обитателей монастыря, с их вседозволенностью, которая выводит их за грань духовного, человеческого. Сатанинское празднует над ними победу.
Но пьеса не поддавалась, и где-то в середине работы я понял, что не одолею "сопротивление материала". То ли потому, что она была больше читабельная, чем игральная, то есть больше проза, чем драматургия. То ли потому, что я перегрузил эту в общем-то прозрачную пьесу, в которой сказки было больше, чем сатиры, публицистикой, но получилось не страшно и не смешно, беззубо и не обжигающе.
Меня постигла неудача. Я жалею и не жалею об этом. Жалею, потому что хорошая вещь оказалась "не по зубам". Не жалею, тому что познал еще одну грань таланта Василия Шукшина, окунулся в чудесный мир народно-поэтического творчества.
Я жалею, что эта пьеса, "До третьих петухов", так и не была поставлена. Делал попытку друг Шукшина Георгий Бурков. Уж насколько он был близок к Шукшину, понимал его, сам был очень своеобразным актером, на грани правды и чертовщины, балаганщины, скоморох по сути, а не актер, ему бы, как говорится, и карты в руки. А он походил, походил вокруг - и отступился. Видимо, тоже не сумел сбалансировать легкость и нагруженность, балаган и драму.
Шукшинская тема в моих поисках, актерских, режиссерских, была и остается одной из главных.
В. М. Шукшин - человек здоровых народных корней. Он родился таким, родился с ощущением понимания, что такое русский мужик, его натура. Он даже Степана Разина хотел сыграть не как выдающегося народного героя, а как простого русского мужика, который в силу своего независимого характера, таланта бунтаря поднял крестьян на борьбу за волю, а что с этой волей делать - он не знает. В этом трагедия русских людей, которые стремятся к чему-то, добиваются - и вдруг останавливаются в полном недоумении: а что дальше делать? И находятся такие, которые говорят: "Я знаю, что делать!", берут запыхавшуюся лошадь под уздцы и ведут черт-те куда.
Когда Шукшин уже умер, мне довелось сниматься в фильме по его сценарию "Позови меня в даль светлую". Это добрая, человечная, смешная и грустная картина. Хорошая Русь в ней показана, поистине со светлой далью.
Я играл Николая, брата главной героини Груши (в ее роли снималась Л. Федосеева-Шукшина), дядю мальчишки Витьки. Я этих дядей навидался на своем веку довольно много, и мне не составляло труда создать этот образ на экране. Бухгалтер, на сто двадцать рублей тянет семью, заботится о сестре и племяннике...