С поразительным знанием деревенской жизни написал Шукшин этот сценарий. Фильм негромкий, но добротный и правдивый.
Характер, который я играл, доставлял мне огромное удовольствие, потому что я, как актер, не могу обходиться без какой-то житейской "оснастки". Мне обязательно нужна характерность, я теряюсь перед камерой и перед залом, не ощущая под собой этого фундамента. Без него я не могу придумать какие-то свои штучки-дрючки, "ухваточки", подробности, без которых нет живого человека на экране или на сцене. Может, кто и обходится без всего этого, но я не могу. В этой роли я, к примеру, не раз произношу: "А, язви тебя в душу!" У меня тетя так ругалась. А дядька у меня был - я его не помню, знаю по рассказам мамы - так у него такая присказка была, проговаривал он ее быстро: "Главна штука, главна вешш в том..." Это я тоже использовал в одном фильме.
И вот этот мужик, которого я играл, в общем-то нормальный, по чьим-то меркам, может, и недалекий, обнаруживает тонкость и проницательность в понимании каких-то вещей поразительную.
Дочка учит отрывок из гоголевских "Мертвых душ" о "птице-тройке" (кто из нас не учил!), и он, слушая ее, вдруг задумывается, с кем это птица-тройка так несется. Кто седок-то? Чичиков? Это что ж получается: Русь несется неизвестно куда с этим отъявленным мошенником? Значит, это перед ним расступаются другие народы и государства? Ему дают дорогу?
В самом деле, если мыслить конкретно, как привык мой герой, бухгалтер, мужик, который ничего просто так не принимает на веру,- так оно и есть. Но никому на свете до него эта простая мысль в голову не пришла.
Совсем не простые у Шукшина эти обыкновенные мужики, которых миллионы по всей России!
Кирзовые сапоги, ватник, замусоленная кепчонка-шапчонка на голове, вечное курево, поддатость. Питие - трагедия русского народа. Мы отмахиваемся: пьяный мужик! Но мы не знаем, не хотим знать, о чем думает он трезвый, какие чудеса рождаются в его голове. А Шукшину как раз это интересно - в каждом найти особинку, "чудинку". Ведь это тот же талант по-своему смотреть на мир, видеть удивительное и неожиданное в привычном. Кому-то вот Чичиков в башку влетит, кому-то еще какая холера.
Мне нравилось все, что писал Шукшин, знакомство с его "чудиками" приносило большую радость. Они навели меня на мысль сделать концертную программу по произведениям Шукшина.
Я не ахти какой чтец, не Дмитрий Николаевич Журавлев, но с этой программой я успешно выступал во многих залах, перед разными аудиториями: и в Библиотеке им. Ленина, и в Доме художников, и в клубах. Всюду залы были полны.