Однако Шон не услышал ее бессильный возглас или просто не обратил на него ни малейшего внимания. Распахнув ногой дверь, он двинулся на лестницу.
- Шон! - Повторила она.
- Помолчите!
И Лия замолчала, но не потому, что послушалась его. Просто она поняла: одно неверное движение - и оба они покатятся по крутым ступенькам вниз, на кафельный пол.
Вздрогнув, она инстинктивно вцепилась ему в плечи.., и вдруг заметила, что широкая грудь его сотрясается от смеха.
- Не бойтесь, моя дорогая, - пробормотал он удивительно мягким, ласковым голосом. - Вы в безопасности. - И, словно в подтверждение своих слов, крепче сжал ее в объятиях.
Лия снова ощутила дрожь, но не от страха. Совершенно иное чувство пронзило ее измученное тело. Каждый нерв ее откликался на тепло Шона, проникающее сквозь тонкую футболку, на железную мощь его рук и груди. Кровь закипела в жилах; снова, как в дни болезни, Лию сжигал невыносимый жар.
У нее кружилась голова, но не от слабости. Она не могла думать, не могла дышать, не видела и не чувствовала ничего, кроме близости Шона. Прислонившись головой к его плечу, она взглянула ему в лицо, желая еще раз увидеть волевой подбородок и чувственный рот. Отсюда она не видела ужасного шрама: лицо Шона вновь обрело совершенную красоту, разбившую сердца стольким пламенным поклонницам инспектора Каллендера.
Казалось, сознание вновь готово было ее покинуть. Полузабытые воспоминания всплыли на поверхность, словно пузыри на воде: с каждой секундой Лия все яснее вспоминала, как он склонялся над ней, как шептал что-то ласковое и утешительное...
Он обтирал ее горящее тело влажной губкой, давал ей прохладную воду и всячески облегчал ее страдания. Но стоило ей оправиться от болезни, как Шон вновь превратился в бессердечного, жестокого мучителя.
Внизу Шон повернул налево, в ту часть дома, где она еще не была. Оглянувшись кругом, Лия не смогла сдержать слабого возгласа восхищения. Она оказалась в уютной комнатке, заставленной книжными полками, у окна стоял массивный деревянный стол.
Но в следующий миг она заметила на краю стола телефон, и в сердце острым ножом вонзилась мысль о том, как хладнокровно Шон лгал ей.
Шон усадил ее в кожаное кресло с высокой спинкой, а сам отступил к столу.
- И покончим наконец с этой комедией ошибок!
Лия подняла глаза. Теперь, когда Шон стоял к ней лицом, она могла ясно оценить, какой невосполнимый ущерб нанес его красоте шрам от аварии.
Лихорадочный жар пропал, и Лию охватила дрожь. Ей вдруг подумалось, что два профиля Шона представляют две стороны его личности и она в полной мере узнает их обе.