Я для них прямо-таки великан. Хронги еще мельче крунгов — мне по пояс…
Ну? Контрольный выстрел — в упор? Или попытаются отнять от моего лица кольчужные рукавицы — и стрельнуть в глаз?..
Сколько времени требуется хронгу, чтобы выудить из-за щеки ядовитую колючку, набрать в грудь воздуха и плюнуть? Уж наверное не больше, чем требуется отягощенному броней воину, чтобы внезапно вскочить.
Кто угодно на моем месте давно был бы обречен — ну да я не кто угодно. Знай хронги, каков я, — да разве засели бы в засаду?!
Я ухватил ближайшего врага за шишковатое колено, дернул и опрокинул на себя — в качестве щита. Маленького ненадежного щита; хронг завопил яростно и нечленораздельно — сперва я удивился его странному произношению и только потом вспомнил, что от неустанных упражнений с защечными иголками языки хронгов становятся раздвоенными, как у змей, и это сильно портит им дикцию.
Две или три ядовитые иголки мазнули по кольчуге — не прямым ударом, а соскальзывая. Вот оно как, друзья-недоростки, как сызмальства язык не натруживай, как не совершенствуйся в смертоносном плевании — а когда удача в бою отворачивается, демонстрируя обширный свой зад, то и с двух шагов непременно промажешь…
Мой сегодня день. По-прежнему мой, как вчера, как позавчера, как будет завтра…
Прочие выпущенные колючки угодили в живой щит — в невезучего хронга, который тут же перестал голосить. И, пока товарищи погибшего подергивали челюстями, перезаряжая свое оружие, мой меч успел сделать три сверкающих оборота.
Оставшиеся на ногах хронги — их, конечно, было больше, чем поверженных, но все же гораздо меньше, чем перед боем — нырнули в чащу. Тишина, далекая терпеливая кукушечка и целая куча неподвижных тел, причем одно — мой бедный щит — мертвое, а прочие явно собираются отправиться вслед за ним к суровым хронговским богам, а это значит, что на ровном месте, по глупости и бесплатно я угодил на грань смертельной неприятности, куда более скверной, чем даже хронговская колючка…
Где мои подельщики, где эти трусливые негодяи?!
— Хоста! Рамоль! Хоста! Рам!
Если в лесу еще остались непотревоженные племена — наверняка явятся, чтобы посмотреть, кто это так кричит.
Моя лошадь с трудом поднялась. Посмотрела на меня затуманенным взором; извини, дорогая. Может быть, ты еще и оклемаешься, весу в тебе порядочно, да еще, говорят, лошади находят себе травку-противоядие.
А вот сумку, седло и прочую сбрую я сниму, уж прости. Тебе все равно без надобности…
Хронги еще дышали.
— Хостик! Рам!!
Ответом был далекий, но резво приближающийся стук копыт. До сих пор мои подельщики всегда поспевали вовремя, авось не опоздают и теперь.