По дороге ему встретились черные остовы деревянных строений. Что-то здесь горело, но горело давно, и на пепелище успела вырасти трава. Наверно, это и был конный завод старого графа, уничтоженный еще в начале Смуты. Арцеулов невольно насторожился, но никто – ни человек, ни тень – не потревожили его в пути. Кованные ворота усадьбы были сорваны с петель, когда-то роскошная аллея темнела рядами уродливых пней. Парк погиб, вырубленный и сожженный. Чуть в стороне Арцеулов заметил небольшую часовню. Не удержавшись, он подъехал ближе: лунный свет сквозь выбитые окна падал на сорванные могильные плиты – все, что осталось от усыпальницы Вейсбахов…
Возле самого крыльца Ростислав спешился и неторопливо двинулся вперед, держа коня на поводу. Он не опоздал было около одиннадцати. Успей он связаться с Косухиным наяву, а не в воображении, краснопузый уже ждал бы – либо прислал бы сюда пару взводов для поимки опасного врага трудового народа. Черные выбитые окна дома молчали, в саду Ростислав не заметил ни души, но он по опыту знал, как обманчива эта тишина. Арцеулов не волновался. Будь здесь красноармейский разъезд или махновская засада, ему все равно не уйти.
Внезапно его белый в яблоках вскинул голову и заржал, ловя воздух мягкими ноздрями. И тут же, совсем рядом, послышалось ответное ржание – чья-то кобыла была спрятана где-то в густых деревьях, окружавших дом…
Карабин мгновенно оказался в руках. Секунда – и Ростислав отскочил в сторону, вслушиваясь в обманчивую тишину. Если здесь все-таки засада, сейчас враги должны себя обнаружить: не глухие же они в самом деле! Ржание послышалось вновь, и тут откуда-то со стороны мертвой часовни донесся звук шагов. Арцеулов удивился: неизвестный шел спокойно, словно не ждал для себя беды.
Шаги прозвучали возле крыльца, и лунный свет упал на человеческую фигуру. Перед ним был враг: высокий конический шлем, прозванный «богатыркой», считался последней новинкой в красных частях. Секунда – и неизвестный уже был на прицеле.
Человек в «богатырке» прошел мимо крыльца и стал приближаться к тому месту, где был привязан белый в яблоках. Конь еще раз заржал, красноармеец внимательно вслушался и зашагал быстрее.
Арцеулов положил палец на спусковой крючок, но спешить не стал. Этот, в суконном шлеме, казался странно знакомым. Но этого не могло быть! Таких совпадений не бывает!
– Эй, беляк! Хватит прятаться, чердынь-калуга!
Красный командир Косухин стоял освещенный серебристым светом луны и внимательно прислушивался. Карабин висел за спиной, рука сжимала тяжелый маузер – осторожности Степа не терял. Арцеулов переступил с ноги на ногу – и Косухин тут же резко повернулся. Свет упал на лицо, и Ростислав поразился. Казалось, Косухин успел постареть на много лет. Резкие складки рассекли щеки, на лбу обозначились морщины. Степа вполне мог сойти за тридцатилетнего, побитого жизнью человека, а не за молодого парня, которому было еле-еле за двадцать. Мертвенный лунный свет сыграл невеселую шутку с красным командиром, добавив непрошенные годы.