- Хочу есть! - заявил он, чувствуя, как кто-то изловчился настолько, что взобрался, верно, на высокую лестницу и теперь подталкивает его в спину. Брысь, - махнул он рукой назад, не глядя. - Я еще не зевал, не плевал, не кашлял, а также - не икал, не чихал, не сморкался, как это подобает после сна и перед завтраком. А на завтрак!.. - Платон поднял многозначительно указательный палец вверх, - чтобы не повредили ни сырость, ни сквозняк, должны подаваться "превосходные вареные потроха, жареное мясо, отменная ветчина, чудесная жареная козлятина и в большом количестве ломтики хлеба, смоченные в супе".
- Какая еще, на фиг, козлятина? - возмутился кто-то знакомым голосом, и Платон почему-то подумал, что у обладателя этого голоса лицо рябое.
- Остынь, это Гаргантюа, - произнес тонкий девичий голосок. - Платон Матвеевич, какой завтрак? Полночь уже. Под что танцевать будем? "Кота" нет.
- Кота? - не понял Платон, почувствовав, что его ведут вверх по лестнице.
- "Жил да был черный кот за углом!.." - помнишь?
- Помню, - кивнул Платон. - Зачем это?
- Твист!
- Твист?.. Ах да, туфли - твист на крыше.
Покачнувшись, он проломил тонкие перила. Федор и Вениамин, спасая дядюшку, успели схватить его за фрак сзади. С треском рвущейся материи фалды превратились в два узких крылышка насекомого - разрыв дошел почти до середины спины.
- Я что-то поломал.
- Ты поломал, на фиг, лестницу на крышу.
- Простите... - пробормотал Платон.
- Не парься, мне сказали, что богатый мудак за все заплатит - подарок молодоженам.
- Ага! - злорадно заметил Федор. - Германн Пушкин тебе заплатит!
- Заткнитесь! - приказала девочка в пышном платье. Подхватив оборки, она поднималась по крутой лестнице первой.
Платон почему-то подумал, что, волочись за нею длиннющая фата, он наступил бы на нее...
На крыше оказалась толпа народа. Человек пятьдесят, не меньше. Они стояли вокруг площадки два на два метра, выложенной сильно затертой паркетной доской. По периметру крыши были установлены осветительные лампы, а то, что Платон принял за ящики, оказалось большими динамиками.
Илиса ступила на отполированную площадку и попробовала ее подошвами туфелек, скользя. Тогда Платон тоже прошелся по диагонали, выделывая на потеху публике выкрутасы ногами.
- Сойдет, - сказал он. - Чем полировали?
- Спинами и бошками! - крикнул кто-то из зрителей. - Мы брейкуем на ней. Если бы не Квака, черта два ты бы топтался тут лаковыми копытами с каблуками!
- Я не собираюсь топтаться, - Платон остановился, набычившись. - Я твистовать буду. Где музыка?