- Мне обещали перепелиные яйца. Есть хочу!
И отпустил Илису, расставив руки в стороны. Повисев на нем, она сползла вниз, как по стволу большого дерева.
Толпа разочарованно взревела.
Выскочили две девчонки - высокие, крепкие, как породистые лошадки, все в коже и с банданами на головах.
- На бис!
И - заново: "Пой со мной, играй, танцуй со мной!"
Смешно было видеть тупорылые тяжелые ботинки рядом с лаковыми носками своих туфель. Платон уже целенаправленно обходил площадку по кругу, давая девушкам порезвиться - они то и дело переходили на телодвижения незнакомого ему танца, потом притягивались глазами к его ногам, возвращались на твист, оставляя на отполированном дереве черные полосы.
"Здесь горит звездою русский рок, круглый и простой, как колобок!"
Платон смотрел на Гимнаста. Тот уже не плакал. Страдал глазами, полными боли и страха, как животное на бойне.
- Чего ты боишься, Гимнаст? - крикнул Платон, останавливаясь.
Гимнаст только махнул рукой и ушел бояться в тень.
- Вы все против меня, да? - огляделся Платон. - Все знаете, а мне не говорите, да? Откуда у тебя мое кольцо? - вцепился он в руку Федора, стараясь развернуть его ладонь удобнее и рассмотреть хорошенько.
- Гимнаст дал! - выдернул Федор руку. - Тони, тебе поесть надо, а то на людей уже бросаешься.
- Надо, надо поесть, - бормотал Платон, спускаясь вниз.
И обнаружив там, в ярко освещенной зале, длинный стол, уставленный едой, он сел в середине и съел: шестнадцать жареных окорочков, сорок три перепелиных яйца и запеченную горбушу, которую обложили этими яйцами, при этом выпил два графина сока - по два литра каждый, на три теплые лепешки опрокинул по тарелке с мясной нарезкой и заел это десятком помидоров, после чего подвинул к себе блюдо с поросенком и не отодвигал, пока от него не осталась голова с апельсином в разинутом рту, подумав, съел у головы уши и щечки, запил это бутылкой белого вина, закусывая каждый второй глоток ломтиком сыра, осмотрелся и поинтересовался у притихшей застольной компании:
- А горячее будет?
Когда они добрались домой, наступил рассвет. Платон Матвеевич в самом благодушном расположении духа - сытый, Аврора, грустная и слегка испуганная, Вениамин, наигранно веселый, Федор, настроенный самым решительным образом срочно начать уж если не брачную ночь, то хотя бы брачное утро, Илиса, беспрестанно зевающая, и Гимнаст, то и дело пытающийся завести какую-то назидательную беседу в помощь молодоженам, шумно ввалились в подъезд. У дверей квартиры, перекрыв площадку, стояло пианино. На нем, скорчившись, лежал измученного вида мужичонка.