- Не стоит затягивать время. Ведь у вас есть ко мне какие-то просьбы?
- Просьбы?! - Хлопнув себя по круглым бедрам, Фистулин с кривой улыбкой плюхнулся на стул. - Здесь просят меня. А я - требую. Ну ладно, послушай внимательно, может, договоримся, дорогая. Значит так... Я тебя похитил. Первое, - хочу получить выкуп. Второе - подложить свинью кое-кому из московских чинуш и показать, кто здесь хозяин. Третье, - это, считай, десерт, - намерен провести с тобой ночь. Ну, как полагается, фрилав, то есть фак. - Для доходчивости своих слов Фистулин изобразил пальцами соответствующую фигуру и, заметив вспыхнувшее негодование американки, поспешил её успокоить. - Нет, нет! Мисс меня неправильно поняла, - это не насилие. Это любовь за деньги. Назовите вашу ставку, плачу наличными. Торговаться не стану.
Пощечину Вита отвесила размашистую и звонкую. "Ишь, как у неё все ладно выходит, тренированная, стерва", - не без удовольствия отметил Язва и поспешил урезонить вскочившего было с кулаками шефа.
- Успокойся, Василий. Глупая, молодая, сама не понимает, с кем связалась. Сейчас мальчиков позову, пусть они её урезонят.
- Сбрендил, Язва - она ж американка!
- А тебе-то что? Пусть их президент до тебя дотянется - руки коротки. Да и не будет она кипеш поднимать. Не в её пользу рекламочка-то. Вон и Харч, похоже, готов. - Он кивнул на стоявшего в дверях охранника, небрежно заслонившего грудью выход. Он смотрел на разгневанную гостью с такой улыбочкой, будто уже сорвал с неё платье.
- Отставить. Отведите даму в её комнату, - скомандовал Фистулин. Плиз, мадам. Бай-бай, - показал он на дверь американке. А когда девушка под конвоем Харча скрылась, потер горящую щеку.
- ты когда-нибудь видел, Язва, чтобы меня кто-то бил?
- Забудь, Василий, это женщина - слабый пол. К тому же ты её обидел: похитил, деньги требуешь. Чего ж ещё ждать?
- Женщина?! Шлюха... Американская б... Знаем мы, каким местом там у них валюту зарабатывают... Стол сделал, подарок давал... Брезгует, будто мы здесь хуже ихних вонючих негров. Садись, Никандр. Небось, от перевода в горле высохло.
Усевшись за стол, Фистулин разлил в рюмки коньяк. Заняв место напротив, Язва недовольно поморщился: изысканный, накрытый на двоих стол тяготил его.
- Слушай, давай, хоть цветы уберем. И свечи эти фиговы. Даже неловко как-то - сидим парочкой в таком интиме... Что говорить станут?
- Тебя тюрьма напрочь испортила. В МГУ учили-учили, в армии мозги вправляли-вправляли, я здесь уже который год воспитательную работу провожу, а тебе все Матросская тишина снится. Покушать по-человечески не можешь. Извращенец. - Фистулин опустил на пол вазу с изысканной цветочной композицией и могучим пшиком задул свечи.