Милли не сводила глаз со страницы.
«Энни, дочь Роджера Джойса…» — вот что было бы написано на надгробии, если Энн и вправду жива! Какой ужас!
Она подняла голову, встретилась с сочувственным взглядом миссис Рамидж и в приливе откровенности, какие случались в ее семье, спросила:
— Запутанное дело, правда?
— Да, неловко получилось…
Миссис Армитидж кивнула. В конце концов, миссис Рамидж служила в Джоселинс-Холте уже двенадцать лет и помнила свадьбу Филипа. От слуг ничего не утаишь, не стоит и пытаться — ни к чему хорошему это не приведет. Она спросила:
— А вы сразу узнали ее?
— Кого, мэм? Ее светлость?
Миссис Армитидж кивнула.
— Так вы узнали ее… — она сделала паузу и многозначительно закончила: — сразу?
— А вы — нет, мэм?
— Ну конечно узнала! Иначе и быть не могло.
— Вот и я так думаю.
Они переглянулись, и миссис Рамидж нерешительно зашептала:
— А сэр Филип? Он, похоже, сомневается…
— Он был убежден, что она умерла, поэтому никак не может поверить, что ошибся. Ведь мы-то не видели ее перед смертью, а он видел. Ему сейчас нелегко.
Миссис Рамидж подумала и с расстановкой произнесла:
— Я повидала немало покойников. Одни выглядели, будто живые и просто спят, а другие менялись так, что их и не узнать. Представьте себе ее светлость бледной, с развившимися волосами, мокрой с ног до головы — сэр Филип сам рассказывал, что в лодке они промокли, — не всякий узнал бы ее такой, верно? А если та, другая леди, была похожа на нее…
— Я не говорила ни о какой другой леди, миссис Рамидж!
— Само собой, мэм, только ходят слухи… Словом, если наверху ее светлость, значит, кого-то по ошибке похоронили вместо нее. Вот и поговаривают, что на кладбище лежит мисс Энни Джойс, которую все мы видели здесь лет десять назад, когда она приезжала вместе с мисс Терезой. Они пробыли здесь неделю, но все заметили, как мисс Энни похожа на леди Энн.
— Вы помните Энни Джойс? Как она выглядела?
Миссис Рамидж закивала.
— Она была долговязой худышкой, которую не мешало бы подкормить. Но все равно она могла бы сойти за сестру сэра Филипа, а если бы пополнела и подкрасилась — то и за ее светлость. К тому же после смерти лица меняются — вот сэр Филип и ошибся. Так все и было, уж можете мне поверить.
Милли Армитидж приоткрыла рот, снова захлопнула его и скороговоркой спросила:
— Значит, вы считаете, что в гостиной ее светлость?
Миссис Рамидж вытаращила глаза.
— Дались вам эти глупости, мэм! Само собой, она постарела, так ведь все мы стареем.
— Вы уверены?
— Уверена? Как-то раз она вошла в эту дверь, прямиком ко мне, да и говорит: «Надеюсь, вы рады снова видеть меня, миссис Рамидж».