На глаза Милли Армитидж навернулись слезы. Энн вернулась, а ей никто не обрадовался… она поспешно одернула себя. Поначалу Лин сияла от радости, но вскоре приуныла. Ее тоже терзают сомнения…
Миссис Рамидж добавила:
— Нелегко вернуться домой и узнать, что ты никому не нужен, мэм.
Туман, окутывавший кладбище весь день, к половине четвертого распространился по парку и теперь медленно подползал к дому. На краткий час бледное солнце выглянуло в прореху в облаках и снова скрылось за серой пеленой. Милли Армитидж принялась считать спальни и продуктовые карточки: если вечер выдастся туманным, Инес и Эммелин не рискнут вернуться в город, а если они останутся на ночь, как и Томас, придется из вежливости предложить Перри и Лилле переночевать в Джоселинс-Холте. Стало быть, три спальни… И рыбные котлеты — трески слишком мало, чтобы варить или жарить ее… А если Эммелин считает, что в военное время можно позволить себе диеты, пусть сидит голодная, потому что следующим блюдом будут сосиски, а на десерт — печеные яблоки… Мистер Кодрингтон наверняка предпочтет вернуться в город, конечно, если туман будет не слишком густой. Но если он останется, его придется поместить в синюю комнату… Не забыть бы велеть Флоренс положить бутылки с горячей водой в каждую постель… Итак, если мистер Кодрингтон останется, значит, понадобится комната и для его секретаря? Сойдет и гардеробная наверху. Этот безобидный, пожилой, скрытный мужчина будет вести стенограмму семейного совета. Неприятно, конечно, но мистер Кодрингтон прав: следует тщательным образом записывать каждое сказанное слово.
Мысли миссис Армитидж вновь вернулись к еде. Если прибавится два человека, миссис Рамидж придется положить в котлеты побольше рису… а картофель лучше сварить в мундире… Впрочем, туман еще может рассеяться… Но взгляд, брошенный в окно, лишил миссис Армитидж последних надежд.
Первыми прибыли мистер и миссис Томас Джоселин. Встретив гостей в холле, Милли провела их в столовую, где вокруг полированного стола уже были расставлены стулья.
Комнату, где предстояло провести семейный совет, никто не назвал бы уютной. Ее стены были оклеены ветхими, грязными, но чрезвычайно ценными китайскими обоями — из тех, на которые неприятно смотреть, но непозволительно сменить. В отделке и обстановке преобладали тона переваренного шпината. Ковер с некогда прелестным и ярким викторианским узором теперь напоминал линялую тряпку. Массивная мебель красного дерева была представлена в основном буфетами и приставными столиками. Если в комнате обедало меньше двадцати четырех человек, она казалась чересчур просторной. В огромном камине пылал огонь, но несмотря на это, в столовой ощущался промозглый холод нежилого помещения.