— Насчет одежды мы должны выяснить все, потому что это очень важно. Как была одета девушка, которая умерла в лодке — та, которую Филип принял за Энн? Он опознал ее, значит, видел и на следующий день.
Перри заметил, как Лилла поморщилась. Томас Джоселин ощущал прилив холодного гнева. Линдолл смотрела на собственные ладони, лежащие на коленях.
— Да, я видел ее, — кивнул Филип. — Но к сожалению, не могу сказать, как она была одета — помню только, что ее перепачканная одежда промокла насквозь. В лодке нас постоянно окатывали брызги. Боюсь, тетя Эммелин, этот разговор ни к чему не приведет. Одежду мы уже обсуждали прежде, но безрезультатно.
— А где были драгоценности Энн, ее кольца и жемчуга? Жемчужное ожерелье было настоящим.
Ей опять ответила Энн.
— Все они лежали в моей сумочке, я несла ее сама, — поколебавшись, она добавила: — Все, кроме обручального кольца. Я перестала носить его после ссоры с Филипом, перед тем как уехала во Францию. Узнав, что он приехал за мной, я снова надела кольцо.
— А ты знал, что она перестала носить кольцо, Филип?
— Да.
— Вы позволите спросить? — резким тоном вмешалась Инес Джоселин. — Конечно, если Эммелин уже закончила. Я считаю, что мы должны знать подробности упомянутой ссоры. Они известны Энн, но не Энни Джойс.
Энн смущенно улыбнулась ей.
— Разумеется, я все объясню. Как обычно бывает, ссора вышла глупой. Кузина Тереза написала мне, попросив приехать к ней во Францию. Она сообщала, что после свадьбы изменила завещание в мою пользу, и хотела, чтобы мы вместе выбрали памятные вещи для других родственников. Филип разозлился. Он заявил, что Тереза не имела никакого права лишать Энни Джойс наследства, и добавил, что я никуда не поеду. Насчет денег он был совершенно прав, я и сама не взяла бы их, хотя не сказала ему об этом, так как тоже рассердилась — потому что терпеть не могу, когда мной командуют. Мы поссорились, я сняла обручальное кольцо и отправилась во Францию, так и не успев помириться с мужем.
Инес Джоселин обратила на Филипа взгляд своих блеклых глаз и выпятила вперед бледный подбородок.
— Это правда?
— Истинная правда, — ответил он и вдруг уставился на Энн. — Где разыгралась эта ссора?
Его глаза были холодны, как лед, ее глаза ярко блестели. Их выражение ускользало от Филипа.
— Где?
— Да, где? В каком месте и в какое время?
Она ответила очень медленно, словно смакуя каждое слово:
— В большой гостиной, днем, после ленча.
Ее глаза торжествующе сверкнули, но взгляд Филипа по-прежнему был ледяным, и она потупилась.
— Совершенно верно, — кивнул Филип.