- А эта история о царе Крезе и золотом песке имеет отношение к нашей чаше? - спрашиваю я.
- Безусловно, - говорит сатана. - С вынесенного за пазухой и за щеками золота было положено начало богатству дома Алкмеонидов. А сын Алкмеона еще больше увеличил его, женившись на дочери Клисфена, тирана Сикионского. Своего сына он и назвал в честь деда по матери Клисфеном... Или тебе непонятно, почему история рода Алкмеонидов так важна для моего повествования? - Сатана улыбается. - Hо разве я зря начал ее упоминанием о родовом проклятье?
Леена просыпается с криком первых петухов. Это тоже часть искусства гетеры, проснуться раньше мужчины - сонная любовница с беспорядочно спутанными волосами, со смазанной косметикой и невыспавшимися глазами выглядит жалко. Совсем как та сброшенная с ложа любви смятая роза, что валяется на полу у изголовья... К моменту его пробуждения она успевает умыться холодной водой, уложить волосы и даже умаститься заморскими благовониями, цены на которые не раз и не два заставляли ворчать ее бывшую няню.
- Я и не заметил, как ты встала, - говорит он.
Возможно, внук Алкмеона и лукавит, слишком уж ясны его взгляд и речь для только раскрывшего веки человека. Hо если мужчине хочется быть хитрым, женщине надо поддержать его в этой игре. Леена улыбается.
- Кто был твоим первым возлюбленным, маленькая львица? - спрашивает он вдруг.
Мужчины не часто бывают оригинальны. Леене не в первый раз доводится слышать этот вопрос. Чаще его задают ночью, в паузах любовной игры. Hо такое бывает и утром.
- Его звали Лептид, сын Лисия, - говорит Леена, присаживаясь на край постели.
- Из филы Гелеонта? - уточняет Клисфен, отлично помнящий генеалогию всех видных семей Аттики. - Как же, красивый юноша с хорошими манерами. Это свидание, наверно, устроила тебе мать? - Клисфен продолжает, не дожидаясь ответа. - Она выбрала для первой ночи хорошего молодого любовника, чтобы дочери легче было расстаться с невинностью. "Вот видишь, - наверно сказала она утром, - не так уж трудно провести ночь с приятным юношей, чтобы получить за это утром тридцать мин. Hо только знай, доченька, что не все твои поклонники будут так красивы и молоды. Могут быть плешивые, старые... Конечно, никто не заставляет спать тебя именно с ними. Hо вот они-то платят больше всего..."
- Почти так, - говорит Леена.
Hельзя сказать, что ее слишком задевает подобный разговор, но и удовольствия в нем она тоже не находит.
Hа те, первые деньги, мать купила на рынке миску бобов и недорогое ожерелье, ее первое ожерелье, не идущее ни в какое сравнение с теми, которые она может носить сейчас. "Может, ты мечтала о чем-то другом, сказала она дочери, заметив ее непонятную задумчивость. - Hо все это только мечты. Ты помнишь, как мы провели эту зиму? После того как умер отец, мы едва не лишились крыши над головой. Разве я не делала все, чтобы вырастить тебя? А теперь ты, и только ты, можешь избавить от нищеты мои дни. Ты ведь не подведешь меня, Леена?" Она не подвела - но теперь ее матери не нужно больше ничего, кроме обычных жертв по усопшим...