И на музыкальном небосклоне зажглась новая звезда - по крайней мере, так думал Чарли. В марте 1967 года, выйдя наконец из тюрьмы, в строго упорядоченном мире которой прошло более половины его жизни, Чарли со старой гитарой и с тридцатью пятью долларами в кармане сел в автобус и поехал в Сан-Франциско, чтобы стать рок-музыкантом и вместе с другими хиппи встретить легендарное "Лето любви".
Поглощенный своей особой экс-жулик, без каких-либо профессиональных навыков, не считая умения подыгрывать людям и подражать рок-певцам, в 1967 году в Сан-Франциско вполне мог найти рай земной: наркотики текли рекой, женщины были доступны, и надо всем витал дух гедонизма, только для видимости прикрытый романтическим флером. Чарли взобрался на сцену, как взломщик в квартиру. Его достаточно зрелый возраст и таинственный ореол человека, преступившего закон, в сочетании с модным обликом хиппи, - все это давало ему преимущества перед другими начинающими музыкантами, и ему не пришлось шататься со своей гитарой по улицам. Он быстро познакомился с простой и застенчивой двадцатитрехлетней девушкой Мэри Бруннер, работавшей в библиотеке, и вскоре поселился у нее, в густонаселенном Хайте.
Под влиянием Чарли Мэри быстро освободилась от иллюзий насчет моногамии. Однажды он привез с собой из очередной поездки по побережью новую подружку, хорошенькую рыжеволосую Линнетт Фромм, покорив ее всего одной фразой: "Я трахаюсь как бог". Девятнадцатилетн Линн, выросшая в семье среднего достатка в городке Санта-Моника, бросила школу и была в это время в бегах. Ее прозвали Пискля - из-за ее манеры хихикать тонким голоском. Мэри была против вселени в ее дом новой гостьи, но Чарли настоял на своем. Начало было положено, и девицы пошли косяком: Чарли подбирал бездомных беглянок. Отчасти приманкой служил кров, отчасти сам Чарли, ну и, конечно, пресловутый Хайт.
Создавая свой имидж, Чарли нашел нужную аудиторию именно в Хайте, где галлюциногены сглаживали все острые углы страстей, а музыка в стиле ЛСД сулила наивным полное освобождение. Вольный поток гостей в доме Мэнсона не ослабевал, но очень скоро из завсегдатаев составилось некое ядро - чуть больше десятка человек, в том числе несколько парней, приведенных девицами с улицы: им посулили секс, наркотики и рок-н-ролл. Они стали называть себя "семьей". Причем Чарли с самого начала был за старшего.
Его окружали отчаявшиеся неудачники, побочный продукт культуры, предлагавшей лишь два выхода: звезды или бездны. "Чарли был как волшебник. Как оборотень, - восхищалась потом самая ревностна его поклонница Пискля Фромм. - Он все время менялся, прямо на глазах". И мечтательно добавляла, вспоминая то "Лето любви": "Мы неслись куда-то как в вихре".