Хани испуганно шарахнулся назад.
— Ну и дела, — отдуваясь, сказал он. — Никогда бы не подумал.
— Это остров Ночи, — грустно сказала принцесса. — Здесь возможно абсолютно все. Все плохое.
— А огонь не возьмет их? — с надеждой спросил Хани.
— Сжечь весь этот лес? Не знаю, что из такой попытки получится. Да и не сгорим ли мы сами в пожаре, который зажжем. Лучше уж идти по тропе.
Тропинка петляла между обступившими ее деревьями, и каждый раз, поворачивая, шедший вперед Хани покрепче сжимал меч. Но за поворотом оказывалась все та же стена черно-красной листвы, перевитая бледно-зелеными лианами. Время от времени среди пожухлой травы мелькали и другие следы — маленькие круглые копытца.
Деревья подходили к тропе все ближе, их ветки давно образовали непроницаемый свод, и путники шли в бесконечном извилистом тоннеле. Не чувствовалось ни малейшего ветерка, но дубы мерно поскрипывали: скрип-скрип… При этом листья оставались совершенно неподвижными, шевелились только сами ветви. Откуда-то из-под земли выскакивали корни, так и норовившие оплести ноги… А сразу за спиной путников деревья замирали, впереди же начинали нетерпеливо поскрипывать. Было жарко и душно, но всех пробирал холодный озноб, путники то и дело оборачивались и вскидывали головы, ожидая нападения сверху.
— Я больше так не могу, — пересохшими губами прошептал Хани. — Давайте вернемся, я больше не могу.
— Мы не можем повернуть, — ответила Ториль. — Наш долг идти дальше.
— Смотрите! — радостно вскрикнул вдруг Чани, бросаясь вперед, туда, где засветилась в чаще поляна. Но в то же мгновение он дернулся назад, натолкнувшись на шедшую за ним принцессу.
В тишине послышалось: туп-туп-туп… Чьи-то огромные, тяжелые ноги бухали, приближаясь.
— Там… — заикаясь, прошептал Чани, — там…
— Что там? — переспросила Ториль, но тут же зажала себе рот рукой.
Деревья обрадованно и зловеще заскрипели. Шаги смолкли, и где-то совсем рядом послышался пискливый голосок:
— Мне надоело. Мотаемся туда-сюда по жаре этой дикой. А я устал. Я спать хочу.
Ему ответил глухой бас, будто из сырого погреба:
— Но ведь мы еще не ели. Лично я хочу есть.
— Всегда одно и то же, — сварливо отозвался тонкий голос. — Есть хочу, есть хочу… — передразнил он. — Низменная ты натура, не умеешь думать о прекрасном и возвышенном. Например, о цветах. — Раздались свист и сопение, кто-то с силой втягивал в себя воздух.
— Ага, зато ты у нас эстет, — огрызнулся бас. — Но что ты будешь делать без меня? Ведь пропадешь.
— Найду, — не вполне уверенно ответил сварливый голосок.
— Вот и ищи.