* * *
За этот период, насколько мне известно, ни один иностранец, пробравшийся в Китай, оттуда не возвращался.
Так что о тех, кто наложил на себя руки, стали говорить: «уехал в Китай». Этот эвфемизм вошел в обиход повсеместно.
* * *
Мой крохотный гость знаком попросил меня подойти поближе: ему не хотелось кричать. Я наклонился и подставил ему ухо. Какое, должно быть, это устрашающее зрелище – туннель, поросший волосами, с комьями воска.
Он сказал мне, что является странствующим посланником, и его назначили на этот пост потому, что иностранцы могли его разглядеть. Он сказал, что он гораздо крупнее среднего китайца.
– А я думал, что вы там больше нами не интересуетесь, – сказал я.
Он улыбнулся.
– Мы тогда сказали глупость, доктор Свейн, – сказал он. – Мы приносим свои извинения.
– Вы хотите сказать, что мы знаем что-нибудь такое, чего вы не знаете? – сказал я.
– Не совсем так, – сказал он. – Я имел в виду то, что вы раньше знали кое-что, чего мы не знаем.
– Представить себе не могу, что бы это могло быть, – сказал я.
– Естественно, – сказал он. – Я вам подскажу: вам привет от вашей сестры-двойняшки из Мачу-Пикчу, доктор Свейн.
– Слишком тонкий намек, – сказал я.
– Я очень желаю увидеть рукописи, которые вы вместе с вашей сестрой положили много-много лет назад в пустую урну для праха, в мавзолее профессора Илайхью Рузвельта Свейна, – сказал он.
* * *
Оказалось, что китайцы отправили экспедицию в Мачу-Пикчу, на поиски утерянных секретов инков. Как и мой гость, ученые были по китайским меркам переростками.
Так вот, Элиза сделала им предложение. Она им сказала, что знает, где хранятся секреты не хуже, если не лучше, пресловутых секретов инков.
– Если мои слова оправдаются, – сказала она им, – я хочу, чтобы вы меня вознаградили туристской поездкой в вашу колонию на Марсе.
* * *
Китаец сказал, что его зовут Фу Манчу.
* * *
Я спросил его, как он очутился на моей каминной доске.
– Тем же способом, как мы летаем на Марс, – отвечал он.
Я согласился доставить Фу Манчу в мавзолей. Я посадил его в свой нагрудный карман.
Я чувствовал себя существом низшего порядка по сравнению с ним. Я не сомневался, что он волен в моей жизни и смерти. Кроме того, он знал настолько больше меня – даже о медицине, а может быть, и обо мне самом. Я чувствовал, что быть таким великаном – непростительная жадность. Мой сегодняшний ужин мог бы накормить досыта тысячу таких человечков, как он.
* * *
Вход в мавзолей снаружи был замурован. Так что нам с Фу Манчу пришлось использовать потайные ходы – параллельную вселенную моего детства – и пройти в мавзолей через потайную дверь.