– Посмотрите, – Катя избегала называть Грязнова по имени и отчеству в присутствии посетителя, – превышение нормы.
– На сколько?
– На пять процентов.
– Ерунда.
Наконец девушка сделала распечатку, сложила ее вдвое.
– А теперь анализы.
– Какие?
– Почти все, кроме спермы, – улыбаясь, произнес Грязнов, стекла очков прятали его холодный, неулыбчивый взгляд.
Катя работала быстро и ловко, кровь на анализ взяла почти мгновенно. А затем Конопацкому, стесняясь, пришлось удалиться с баночкой в санузел. Он оставил анализ мочи на полочке и вернулся.
– Ну что ж, – сказал Грязнов, – я думаю, вас можно почти что поздравить. Если анализы будут хорошие, то по всем остальным параметрам вы нас устраиваете. Через день-два мы получим результаты, и я перезвоню вам, – Грязнов поднялся из-за стола и подал руку.
– Извините, ладонь мокрая, мыл, – Конопацкий неловко подал руку, и Грязнов пожал запястье Виталику.
– Вы уж постарайтесь быть дома, потому что, если вас не окажется, я могу позвонить другому претенденту.
– Да-да, постараюсь не отходить от аппарата.
Валерий Грязнов провел посетителя до самой двери и, когда замок щелкнул, тут же снял очки, принялся тереть переносицу. От непривычки ее саднило.
– Давай дуй в лечебницу, и побыстрее, – от прошлой обходительности у Грязнова не осталось и следа.
Теперь он уже не улыбался, а строго смотрел на девушку. Та паковала образцы для анализа в сумку, при этом избегала смотреть на Грязнова.
– Что, не нравится то, чем занимаешься? – спросил он, взяв девушку за руку, но не раньше, чем та упаковала сумку.
– Не очень, – зло ответила она и попыталась высвободиться.
Тогда Грязнов схватил ее за подбородок и развернул лицом к себе, левой рукой прижал ее к своей груди, но не нежно, не ласково, а зло – так, чтобы та почувствовала его физическое превосходство.
Дыша ей в лицо, он тихо-тихо произнес:
– Я что-то не слышал, чтобы ты от денег отказывалась. Привыкла жить хорошо, а?
Затем последовала пауза. Грязнов смотрел в глаза девушки, не моргая, не отводя взгляд. Та не выдержала секунд через десять. Мало было людей, способных выдержать пристальный взгляд Грязнова, и он умело этим пользовался. Лишь только ощутив, что человек готов ему не подчиниться, он пускал в ход это скрытое оружие. Холодные, стального цвета глаза пугали, пугала их неподвижность – мертвая неподвижность, словно бы смотришь в глаза трупу. И помимо воли у человека, смотревшего в глаза Грязнову, возникала мысль о том, что он сам смертей, и, как справедливо заметил классик, «внезапно смертен».
– Ты, Катя, еще хочешь мне что-то сказать? – несколько ослабив хватку, поинтересовался Грязнов.