– Надо встретиться.
– А кто это?
– Ты что, не узнал? – из трубки послышался своеобразный хохоток, напоминающий одновременно скрежет металла и бульканье воды в кастрюле.
Так смеялся только один человек, известный Зубову – Иван Николаевич Хромов.
– Богатым будешь, – пошутил Зубов.
– Да я и так не бедный, не жалуюсь.
– Не зарекайся.
– Я и не зарекаюсь.
– Ты откуда звонишь?
– А что, не слышишь?
– Не слышу, – признался Зубов.
– Из машины звоню.
– Тогда понятно. А в чем дело?
– Не по телефону, дорогой. Ты где будешь сегодня вечером?
Зубов на несколько секунд задумался.
– Знаешь, я себя неважно чувствую.
– Что, опять с Президентом в теннис играл? – спросил Хромов, и вновь раздался булькающе-скрежещущий хохот.
– Да нет, уже две недели не играл.
– Тогда что, переусердствовал с молодыми интересными?
– Да хватит тебе, Иван Николаевич! В чем все-таки дело?
– Я же тебе сказал, надо встретиться и переговорить.
Это очень важно.
– Понимаешь, плохо себя чувствую.
– Плюнь на это, забудь. А то можешь почувствовать себя еще хуже.
– Хватит подкалывать.
– Вечером я к тебе заеду, – сказал Хромов и замолчал, ожидая ответа Зубова.
– Хорошо, приезжай. Я буду на даче.
– Вот это разговор, – жестко и властно произнес Иван Николаевич Хромов.
Зубов положил трубку и посмотрел на золотые кресты соборов. Последние лучи солнца еще играли на позолоте, но небо было уже темное, по нему ползли тучи.
– Как я себя плохо чувствую! – сказал Зубов и сделал глоток уже остывшего чая.
Он держал тяжелый серебряный подстаканник, смотрел на ломтик лимона и понимал, что если уж Хромов вот так позвонил, значит, действительно произошло что-нибудь серьезное.
Федор Иванович выбрался из-за стола, прошелся по кабинету, едва волоча ноги. Ему показалось, что спина болит с удвоенной силой, хотя на самом деле боль была прежней. Настроение резко ухудшилось, и поэтому радикулит казался неизлечимым и смертельно опасным.
– О, чертовщина! – Зубов немного потер поясницу, затем попытался нагнуться вперед, но тут же оставил это занятие. – Спокойнее, спокойнее, Федор, – приказал он себе. – Вспомни, что говорил доктор: резкие дви-1жения тебе противопоказаны. Пока не пройдет приступ, и пить не надо. А ты в последние дни грешил этим делом.
Он вызвал своего секретаря и распорядился:
– Приготовьте машину, я уезжаю.
* * *
Через десять минут, в теплом плаще, с портфелем в руках, Зубов спустился к «мерседесу». Водитель открыл дверцу и чересчур участливо, даже, может, заискивающе заглянул в лицо Федора Ивановича.
– Что, не проходит?
– Да ну его, Василий, к черту! Совсем я что-то расхворался.