- А шкура у тебя дерьмовая, - нарочито развязно и грубо заметил Сергей Дмитриевич. - Я бы ее выделывать не стал. Ты же псих, приятель, разве нет? Мы с тобой оба психи.
- Самое страшное? - вяло переспросил этот кожевенник, отвечая, видимо, на вопрос журналиста, которого Сергей Дмитриевич не расслышал за собственной тирадой. - Самое страшное в таких, как я, это то, что мы обычные люди. У нас нет клыков и когтей, мы ничем не выделяемся из толпы... - Он вдруг улыбнулся - мягко, застенчиво, словно признавался в милых детских шалостях. - Мы живем среди вас, и мы можем появиться где угодно.., буквально где угодно. В любое время. И никто не узнает, что перед ним маньяк, пока не станет поздно. Обыкновенность, понимаете? Вы нас не замечаете, а мы живем среди вас, и нас больше, чем вы думаете.
- Среди вас, - повторил Сергей Дмитриевич. Аппетит у него пропал окончательно. - Среди... "Среди" - это ерунда, вчерашний день. "Внутри" вот нужное слово.
Он поднес ко рту стакан с томатным соком, но тут же резко отшатнулся и поставил стакан на пол возле кресла, едва сдержав рвотный позыв.
Ему почудилось, что в стакане кровь.
Глава 10
Когда Илларион подъехал к казино, все места для парковки были уже заняты. Стоявший у входа охранник, похожий на чучело ковбоя из музея восковых фигур в своих кожаных штанах, жилете с шерифской звездой и стетсоновской шляпе, окинул притормозивший напротив потрепанный внедорожник тяжелым взглядом, в котором в равных пропорциях были смешаны подозрительность и пренебрежение, и что-то сказал через плечо крутившемуся рядом парковщику. Парковщик кивнул, криво улыбнулся и выстрелил в сторону Илларионовой машины окурком.
"Ясное дело, - подумал Забродов, озирая выстроившиеся напротив входа в "Старое Колесо" "крайслеры", "мерседесы" и "шевроле". - Как говорится, не лезь с посконным рылом в калашный ряд. Эту пословицу наши российские холуи выучили отменно. Жаль только, что на этом их знакомство с народной мудростью закончилось. Им, похоже, ни разу не приходилось слышать, что не все то золото, что блестит".
Свободное местечко отыскалось за углом, на тихой боковой улочке. Илларион приткнул "лендровер" к бровке и вышел из машины. Заперев дверцу, он недовольно подвигал плечами - одолженный у Мещерякова смокинг жал под мышками, стесняя движения. Говоря по совести, в смокинге Илларион ощущал себя ряженым, но деваться было некуда: вездесущая народная мудрость гласила, что в чужой монастырь со своим уставом не лезут. И, опять же, назвался груздем - полезай в кузов...