Но что именно должно быть в письме к самому себе?
Он пожал плечами. Двойник с ним не церемонился и в тонкости не вдавался. В конце концов, главное - установить контакт. Господи, подумал он, контакт! Это с собой-то. Обалдеть можно.
Он тряхнул головой и решительно закончил свое послание. Оно получилось коротким, но энергичным. "Шинкарев! - было написано в письме. - Опомнись. Если можешь, ответь".
Сергей Дмитриевич перечитал написанное, удовлетворенно кивнул и подписался: "Шинкарев".
- Вот так, - тихо пробормотал он, сворачивая письмо и пряча его в карман. - Если получу ответ, можно смело идти сдаваться в психушку.
Посмотрев на висевшие над столом часы, он встал и вышел из комнаты: у него еще оставалось время на то, чтобы на скорую руку перекусить. Направляясь к буфету, он испытывал удовлетворение, словно наконец сделал что-то важное и необходимое.
Когда он вернулся, жены уже не было дома - ушла на работу, оставив коротенькую записку: "Шинкарев, не скучай. Еда в холодильнике. Буду поздно. Ты свиненок, потому что я из-за тебя проспала до десяти. Почему не разбудил? Я соскучилась. А."
Сергей Дмитриевич равнодушно скомкал записку и выбросил в мусорное ведро. Ему подумалось, что сегодня просто какой-то день письма или что-то в этом роде - всех тянет поупражняться в эпистолярном жанре.
Он вывалил на сковородку немного картофельного пюре, разбил сверху два яйца и поставил на огонь. В глубине холодильника стояла банка с остатками томатного сока.
Есть не хотелось. Честно говоря, хотелось напиться, чтобы перестать, наконец, думать.
Выложив еду на тарелку и прихватив стакан с соком, он прошел в гостиную и расположился в кресле напротив телевизора. Он включил ящик и стал есть, держа тарелку на коленях и бездумно глядя в экран.
По телевизору шел какой-то документальный детектив. Впрочем, это могла быть передача "Человек и закон" или еще что-нибудь в этом же роде Шинкарев не застал начала и ни капли об этом не жалел. Какая разница? Все равно смотреть передачу про чужие преступления лучше, чем сидеть в пустой квартире и думать о своих собственных, Показывали какого-то субъекта, который, как понял Сергей Дмитриевич, специализировался на том, что выделывал кожи. Сырье для своего промысла он добывал, свежуя подростков в возрасте от десяти до пятнадцати лет, предпочитая при этом мальчиков.
- Привет, коллега, - с набитым ртом сказал ему Шинкарев. - На твоем месте мог бы быть я.
Субъект ничего не ответил Сергею Дмитриевичу. Он был худой, с нездоровым цветом лица и рыхлой кожей и говорил монотонно, словно против собственной воли произносил заученный текст.