"Господи, - подумал Сергей Дмитриевич, - да что же это за напасть? О чем это я думаю? Я же рассуждаю, как непойманный преступник... Это не я! Со мной такого просто не могло случиться! Мне бы и в голову такое не пришло. За что же на меня свалился весь этот бред?"
Он вспомнил, что в школе его дразнили Тютей, а в армии Мешком за полную физическую беспомощность и заложенную, казалось, прямо в генетическом коде безобидность. Всегда, сколько себя помнил, он был типичным мальчиком для битья, козлом отпущения для любого идиота, у которого чесались кулаки или язык.
Конечно, время издевательств давно прошло - взрослые люди пользуются другими приемами, когда хотят вытереть ноги о ближнего своего, - но он-то остался прежним! Он, Сергей Дмитриевич Шинкарев, просто не мог быть главным героем того бесконечного фильма ужасов, который какой-то чокнутый киномеханик крутил, похоже, прямо внутри его головы...
"Попросить, что ли, жену привязывать меня на ночь к кровати?" подумал он и невесело усмехнулся. Алла Петровна обладала острым, трезвым умом и завидной интуицией. Такая просьба породила бы у нее множество вопросов, и дело непременно кончилось бы для него психушкой независимо от того, какие ответы она получила бы на свои вопросы. Любовь любовью, но кто, скажите на милость, отважится заснуть под одним одеялом с психом? Как в том анекдоте: Вася проснется, а голова в тумбочке...
"Я знаю, чем все это кончится, - с холодным отчаянием подумал Сергей Дмитриевич. - Либо меня поймают, либо я наложу на себя руки. Второе кажется более реальным. Что-то непохоже, чтобы кто-то собирался меня ловить..."
Человек, когда-то откликавшийся на обидное прозвище Мешок, на секунду замер перед входом в метро, тяжело вздохнул и, безвольно опустив плечи, пошел навстречу судьбе.
Глава 4
- Грехи мои тяжкие, - со вздохом сказал майор Гранкин, ковыряясь в пачке. Выудив наконец сигарету. он вставил ее в угол своего скорбно изогнутого книзу рта и принялся чиркать спичками. Сигарета ни в какую не желала раскуриваться, но майор упорно жег спичку за спичкой.
- Она же у тебя рваная, - потеряв терпение, сказал следователь прокуратуры Ипатьев.
Майор вынул сигарету изо рта и внимательно оглядел со всех сторон.
- Да, - с сожалением сказал он, - действительно.
Жалко, черт побери. И что это, скажи ты мне, за день такой сегодня? С самого утра сплошная непруха.
- Сам виноват, - отозвался Ипатьев, с интересом наблюдая за тем, как майор пытается заклеить слюной лопнувшую по шву сигарету. - Что за дурацкая привычка: таскать сигареты в заднем кармане? Да брось ты ее, что ты, в самом деле, как крохобор!