Другие фамилии – к примеру, Воскобойникова – вообще ни разу не озвучивались.
– Решился человек, вот он и выживет, – пробормотал Витек себе под нос. – А у нас очко играет остаться, но уйти еще страшней. Потому и сдохнем, как собаки. Будут чечены по куску отрывать.
– Только не ной, – поморщился Самойленко. – Семен случайно погиб, к Жориной смерти абреки вообще отношения не имеют.
– Может, настало время прийти и попроситься, чтобы нам впаяли срок? Пару лет пересидели бы все в одной камере, – мечтательно произнес Витек.
– Ага. Боевики тем временем перевоспитаются, крылышки отрастят.
– Проситься? – возмутился летчик. – У ментов, у фээсбэшников? У тех, кто нас бросил на произвол судьбы?
– Потише, ребята. Тут товар поблизости выгружают, – влез в разговор Ильяс.
– Меня, может, и бросили, – упрямо продолжал Витек. – А тебе, в принципе, помогли: выписали новые документы, дали хату в другом городе.
– Что значит «дали»? – майор злился на себя, что ввязался в ненужный спор. – Одну забрали, другую дали.
– А чего ты еще ждал? Системы противоракетной обороны вокруг твоего квартала?
– Много выступаешь. Первый раз вижу, чтобы от страха язык удлинялся.
– Мне, к примеру, на полкопейки не помогли.
А тебе на них жаловаться грех.
У Воскобойникова не было настроения вдаваться в подробности.
– Если мне создали все условия, какого хрена я, по-твоему, здесь торчу? Ради чьих-то красивых глаз?
– Просто жена тебя бросила. Но ФСБ тут не виновато.
– Да кто ты такой, чтобы рот открывать?
Воскобойников оглянулся в поисках чего-нибудь тяжелого. Но вокруг были только поролоновые подушки, и пришлось швырнуть в белобрысого парня еще не вскрытой банкой шпрот. Витек едва увернулся – попади банка в голову, он бы, как минимум, отключился.
Возмущение Воскобойникова было велико: он ведь не делился с Витьком подробностями личной жизни. В разное время рассказывал только троим – теперь вот выяснилось, что кто-то из них от скуки обсуждал его историю с парнем.
– Подеритесь еще, – предложил Самойленко. – Один смурной сбежал, но свято место пусто не бывает.
Воскобойников поднял воротник и уперся подбородком в грудь. Обида комом стояла в горле, он безумно жалел, что поддался слабости, поведал о последних тягостных месяцах своей семейной жизни.
– Виноват, братец, ты, – Самойленко направил в сторону Витька свой короткий указательный палец с характерной мозолью. – На три дня без обеда остаешься.
– С какой стати? Какое я, интересно, правило нарушил?
– Договорились не вспоминать прошлое.
– Ты, пожалуйста, не передергивай. Нельзя напоминать о деле. А я о деле даже не заикался.