– Мне тоже жаль, – искренне сказал Илларион, откланялся – именно откланялся – и вышел из квартиры через дверь.
«Потрясающая бабка, – думал он, спускаясь в лифте. – Будь она помоложе или я постарше… Но наследил я, как корова в валенках.»
Он вышел на улицу как раз вовремя, чтобы увидеть, как из соседнего подъезда выносят накрытые простыней носилки. На простыне местами проступили красные пятна, на которые жадно глазела немногочисленная по случаю разгара рабочего дня толпа. Чуть поодаль стоял «луноход», возле которого люди в погонах внимательно слушали какую-то полную даму в домашнем халате. Дама что-то говорила высоким неприятным голосом и размахивала руками, как флотский сигнальщик, – видимо, давала показания. Илларион придал лицу индифферентное выражение, вразвалочку миновал сборище, удостоив его скучающим взглядом, не спеша уселся за руль «Лендровера» и медленно вырулил со стоянки.
На него так никто и не обратил внимания, и, выезжая на шумный проспект, Илларион подумал, что профессиональным киллерам все-таки незаслуженно много платят: на поверку труд их оказывался не таким уж тяжелым и опасным.
Дома он первым делом полез в правую тумбу стола.
Простая деревянная коробка, покрытая светлым лаком и оснащенная двумя латунными крючочками – точь-в-точь как шахматная доска, – была на месте. На крышке красовалась сделанная строгим шрифтом черная надпись по-французски, ниже стояло фабричное клеймо. Все было в точности так, как в последний раз, когда он, вычистив револьвер, положил коробку в стол. У коробки был такой солидный и уверенный вид, что у Забродова немного отлегло от сердца – до тех пор, пока он не взял коробку в руки.
Коробка весила ровно столько, сколько должна весить пустая деревянная коробка, – не больше и не меньше, Он все-таки открыл ее и заглянул внутрь, в пустое, выстеленное красным бархатом гнездо, в точности повторявшее форму револьвера. У него возникло острое желание с размаха швырнуть коробку через всю комнату – так, чтобы во все стороны брызнули лакированные дощечки, но он поборол свой порыв, аккуратно поставил коробку на пол и снова полез в стол.
Патроны были на месте – обе картонные коробки, небольшие, но увесистые, как кирпичи. Ясное дело, подумал Илларион. Револьвер-то был заряжен… Зачем таскать на себе лишние тяжести? Балашихину вполне хватило бы одной пули, но в него выпустили все шесть. Это, между прочим, говорит о том, что револьвер взяли для одноразового использования – для Балашихина персонально. Практично и удобно: замочили, кого надо, и козел отпущения тут как тут. Чисто сработано, на высоком профессиональном уровне.