– Константин Андреевич? – сказал Забродов в трубку.
– Да. Кто говорит?
– Мы с вами незнакомы. Моя фамилия Забродов.
Я звоню по поводу вашего сына. Вы не могли бы приехать и забрать его?
– Послушайте, вы, Забродов или как вас там, – сказал Лопатин. Иллариону показалось, что он говорит сквозь зубы. – Я устал от всех этих штучек. Папка у вас, чего вам еще? Не надо заманивать меня в ловушку. Мне обещали, что я смогу поговорить с сыном.
– Вы меня не совсем правильно поняли, – терпеливо сказал Илларион. – Мне от вас нужно только одно: чтобы вы приехали и забрали парня домой. Уже поздно, ребенку пора спать, а у меня впереди масса дел, присутствие при которых вашего сына, мягко говоря, нежелательно. Привезете его домой и наговоритесь вволю.
– Я вам не верю, – глухо сказал Лопатин, – но приеду. Говорите адрес. И учтите: если с ним что-нибудь.., что-нибудь случится, я вас убью. Загрызу зубами.
Это понятно?
– Да понятно, понятно, – сказал Илларион и назвал адрес Сивцова.
– И еще одно, – продолжал Лопатин, – последнее: вы все подлецы, и рано или поздно ответите, если не перед людьми, то перед Богом наверняка. Желаю вам сдохнуть.
– Ну спасибо, – сказал Илларион. – Юрка, ты совесть имеешь? Ты слышишь, что про меня говорят?
– Слышу, – сказал Юрий Константинович. – Папа, это я.
Илларион заметил, что слово «папа» далось ему с некоторым трудом. Впрочем, это было не его дело: он всегда соглашался с англичанами, утверждавшими, что в каждом доме своя тайна, и был далек от того, чтобы пытаться улаживать чужие семейные отношения. Он положил трубку и закурил, без особого интереса разглядывая Василька. Василек хлопал не него полными надежды глазами: а вдруг отпустят? «Дудки, – подумал Илларион. – Сиди, ты еще можешь пригодиться.»
Он посмотрел на часы. Скоро должна была подъехать Оля. Она могла приехать не одна, и потому Илларион решил быть предельно осторожным, открывая ей дверь.
Сигарета, как всегда, догорела слишком быстро. Илларион отыскал на захламленном журнальном столике пепельницу и сунул туда окурок. Из спальни вышел Юрка. Илларион взглянул на него и отвернулся: глаза у мальчишки припухли, словно он только что плакал.
– Ты вот что, Юрий Константинович, – сказал он, глядя в окно, за которым повисла ущербная луна. – Сходи-ка на кухню и поставь там чайник. Чая хочется – сил нет. Чай заваривать умеешь?
– Умею.
– Вот и завари, да покрепче. Что там где лежит, сам разберись. И вообще не маячь, а то мало ли что…
Мальчик молча вышел. Илларион снова закурил и стал ждать, время от времени поглядывая на часы. Сидевший на диване Василек перестал хлопать глазами и, кажется, задремал, а может быть, просто думал о чем-то с закрытыми глазами. Минуты капали, как вода из неисправного крана. На кухне засвистел чайник, и стало слышно, как там возится и брякает Юрка, заваривая чай.