– Ну-у-у, – разочарованно протянул Балашихин, – вот уж не думал, что в тебе гонор этот московский тоже сидит. Тоже мне! Третий Рим, столица мира…
– Ты все-таки обиделся, – со вздохом сказал Илларион, – а напрасно. Я вовсе не хотел тебя обижать, но еще меньше мне хотелось бы, чтобы тебя здесь проглотили, как мошку.
Балашихин перегнулся через стол и дружески похлопал его по руке.
– Ну-ну, – успокаивающе сказал он, – перестань.
Я уже не маленький, разберусь как-нибудь. А не разберусь, так ты поможешь. Поможешь ведь?
– Само собой, – кивнул Илларион. – Успеть бы только. И я тебя прошу, Коля: не лезь ты в политику. Это уж точно такое дерьмо, что потом всю жизнь не отмоешься!
– Что-то ты у меня совсем скис, – сноровисто откупоривая очередную бутылку, бодро заметил Балашихин. – Давай-ка дернем для поднятия боевого духа.
– Угу, – кивнул Илларион и нараспев, с подвыванием продекламировал: "Что-то нос твой повис, как слива.
Тем не менее, все же налей. Социальная справедливость так и прет изо всех щелей…"
– «Бьет фонтаном со страшной силой, – немедленно подхватил Балашихин, – и порой вышибает дух. Почирикаем за справедливость, если ты не совсем потух». А?
Сила! Это тебе не братья По – Эдгар и Аллан… Как его звали, этого пацана?
– Костик, кажется, – задумчиво сказал Илларион, выпивая полную рюмку. – Точно, Костик. Рядовой Славин.
– Ну, земля ему пухом, – салютуя своей рюмкой, сказал майор.
– Да какая там, к черту, земля, – ответил Илларион, чокаясь с ним. – Один камень…
Они разошлись в начале третьего – точнее, это Балашихин разошелся, точнее уехал на такси. Провожая его до дверей, Илларион почувствовал, что пьян просто-напросто до полного остекленения, и в очередной раз позавидовал майору, который выглядел как огурчик: перепить Балашихина, насколько было известно Иллариону, не удавалось никому и никогда. Балашихин оставил ему свою визитку, и они условились, что в начале недели Илларион позвонит или заедет, чтобы сообщить о принятом решении. Балашихин был настойчив, и теперь, ведя изнурительный бой с тенью в скверике у фонтана, Забродов никак не мог избавиться от ощущения, что они чего-то не договорили с отставным майором. О чем-то Илларион не догадался его спросить, что-то осталось недосказанным или непонятым, и это беспокоило, как заноза.
– Разберемся, – пообещал Илларион своему невидимому противнику, тесня его к фонтану под привычно удивленными взглядами собачников, выведших на прогулку своих разномастных питомцев.
Похмелья как не бывало, а через час, когда Забродов все той же мерной рысью подбежал к арке, которая вела с Малой Грузинской во двор его дома, тучи незаметно разошлись, и с очистившегося неба сверкнуло солнце.