– Ну что ж, посмотри.
Хоботов подошел к скульптуре, взял недопитую бутылку виски и опустошил ее, глядя на скульптуру. Наталья была напугана. Могло произойти все что угодно, она осталась наедине с полусумасшедшим скульптором, выпившим бутылку виски. Ей захотелось уйти, но профессиональный интерес брал свое. Ей захотелось понаблюдать за пьяным Хоботовым. Она полагала, что сейчас сможет узнать о нем что-то чрезвычайно важное, то, что может стать солью будущей статьи.
– Как ты думаешь, – громко произнесла она, – почему Ван Гог отрезал себе ухо?
– Почему отрезал ухо? Потому что в его руке оказалась бритва.
– Неужели так просто?
– Чрезвычайно просто. Сложное придумывают потом. Когда поступок становится легендой.
– А если бы в твоей руке оказалась бритва, ты бы смог себе отрезать ухо?
– Поэтому и не бреюсь, – захохотал Хоботов, показывая крепкие белые зубы.
Его смех был беззлобным, каким-то наивным, детским. Так может смеяться либо гений, либо сумасшедший. Наблюдать за скульптором журналистке было чрезвычайно интересно.
– Ты много работаешь?
– Нет, мало, – сказал Хоботов, – работаю тогда, когда не могу не работать. Поэтому и получается.
– И как часто ты не можешь без работы?
– Иногда подолгу бездельничаю, а иногда не выхожу из мастерской неделями, сплю здесь, ем. Ты, наверное, решила написать обо мне статью? – сверкнув глазами, произнес Хоботов, и мышцы под кожей напряглись.
– Я уже ее пишу. В голове.
– Ну, ну, пиши, – безразлично произнес скульптор. – И что тебя еще интересует?
– У тебя есть женщина?
– Женщина? У меня? А как ты сама думаешь?
– Думаю – нет.
– Правильно думаешь. Женщины у меня нет, я друзей у меня нет. У меня есть лишь работа.
Наталья Болотова предполагала такой ответ, надеялась на него и уже приготовила свою фразу, которая должна была помочь ей осуществить задуманное. – – У меня тоже есть только работа, так что мы близки по взглядам на жизнь.
Хоботов посмотрел на нее ясным, как только что помытое стекло, взглядом.
– Ты врешь. У тебя есть мужчина, у тебя есть ребенок, а, значит, настоящей работы у тебя быть не может – никогда.
Наталья отступила на шаг, ткнулась бедром в стол, на котором звякнули бокалы. С мужем она развелась три года тому назад, ребенок жил с бабушкой. Она забирала сына с собой лишь когда ездила в отпуск, причем объясняла себе такую жизнь просто: личные заботы не должны мешать карьере.
– Можно я потрогаю скульптуру?
– Можно, – согласился Хоботов.
Женщина подошла и провела ладонью по плечу бронзового Христа. Краем глаза она следила за Хоботовым. Тот улыбался, словно бы ее ладонь гладила не скульптуру, а его плечо.