Вспомнив о Скворцовой, редактор досадливо поморщился и ощупал переносицу, стараясь не стереть пальцами толстый слой пудры, скрывавший живописные синяки под обоими глазами. Синяки уже пожелтели, но все еще были заметны, и отзывчивая Ладка Брагина каждое утро тратила по четверти часа на то, чтобы заштукатурить дефекты на лице шефа. Конечно, это могла бы делать и Толоконникова, тем более, что она почти каждое утро была под боком, но, при всем своем восхищении длинными ногами Людочки Толоконниковой, редактор не мог не отдавать себе отчета в том, что руки у нее вставлены не тем концом, и доверить ей такую ответственную операцию несколько опасался. Безрукость новой пассии нервировала его тем более, что теперь та была единственным фоторепортером в штате еженедельника, и послать проверить только что полученную информацию, кроме нее, было некого. Это было плохо, потому что, если информация не была ложной, репортаж мог получиться просто исключительный. “У Скворцовой”, — с неудовольствием добавил он про себя.
Он раздраженно ткнул пальцем в клавишу селектора, вызывая Брагину. Та немедленно возникла в дверях, и редактор с удовольствием отметил, что выглядит она все-таки сногсшибательно — в этой своей длинной облегающей юбке с разрезом почти до пояса, которую он так любил, со сложной прической, уложенной в скрупулезно выверенном беспорядке, с неизменным блокнотом в руках и с вечной полуулыбкой на полных красивых губах.
Ладка Брагина увидела в глазах шефа знакомое выражение и привычно подавила вздох. Такова уж была ее роль, и таков уж был ее шеф. Он всегда начинал смотреть на нее с этим знакомым выражением, когда ему надоедала очередная потаскушка. Значит, подумала она, Людочка Толоконникова вот-вот получит отлуп по полной программе, и, значит, скоро в “Инге” появится новый фотограф, поскольку с профессиональной точки зрения Толоконникова — это гораздо хуже, чем вообще ничего. Еще это означало, что ей пора обревизовать свой арсенал чулок, подвязок и прочих милых безделушек, которые так любил сердечный дружок Витюша. Не удержавшись, она коротко вздохнула — дружок Витюша не признавал нормального, здорового секса, полагая его примитивным и недостойным своего высокого интеллектуального уровня. Говоря коротко и грубо, в постели шеф был изрядной свиньей, и Брагина по-черному завидовала Катьке Скворцовой, которая нашла в себе силы дать этому интеллектуалу от ворот поворот. Сама Ладка на это была органически неспособна, более всего на свете ценя покой и безбедное существование, пусть и сопряженное порой с маленькими липкими неудобствами.