Это замечание еще больше рассердило Чарити.
— Я вряд ли смогу назвать любовь «эмоциональными излишествами».
— Увы, это так, если любовь заставляет человека действовать во вред своей стране. Но все же я простил Франца.
И даже считаю, что его действия были мне во благо. Но я все-таки не могу понять, почему он решился на это.
— Он страстно влюбился в Лидию, — заявила Чарити. — Как Парис в прекрасную Елену из Трои.
— Да, верно. И мы все знаем, чем это обернулось, — с усмешкой заметил принц. — К счастью, у меня хватило здравого смысла не ввергнуть Юру в войну, чтобы вернуть Лидию.
«Ну почему он не хочет меня понять? — думала Чарити. — Как с ним спорить? Впрочем, он, конечно же, прав. Он говорит как принц, и его главная забота — благо страны».
Август протянул руку и привлек ее к себе. Ей же вдруг вспомнились слова принцессы Екатерины: «Главный долг Августа перед страной — произвести наследника».
«Нужно признать, что он делает для этого все возможное», — подумала Чарити. И ей вдруг захотелось, чтобы муж сказал, что любит ее, чтобы он сказал, что мог бы сбежать с ней, как Франц сбежал с Лидией.
«Я убежала бы с тобой на край света, Август, — думала она. — Я готова на все ради тебя».
— Поцелуй меня, — сказал он неожиданно.
Она несколько мгновений колебалась, затем прикоснулась губами к его губам, и он тотчас же ответил на ее поцелуй. Почувствовав знакомое сладкое головокружение, Чарити снова поцеловала мужа, и на сей раз их поцелуй был долгим и страстным.
Отстранившись наконец, она прошептала:
— Ты целовал бы так Лидию?
— Ни за что, — тут же ответил принц.
Потом он снова принялся ее целовать, и Чарити, закрыв глаза, отдалась страсти, что набухала в ее лоне.
Когда Август уснул, Чарити вопреки обыкновению отодвинулась на самый край постели и тихонько вздохнула — она вдруг почувствовала себя глубоко несчастной.
За два дня до того, как отправиться на озеро Лейв на Рождество, принц устроил прием по случаю прибытия в Юру герцога Франца Адамса. На прием пожаловали все послы, а также министры Юры. Франц и Лидия прибыли с некоторым опозданием; когда же они выбрались из экипажа, Франц повернулся к своей спутнице и проговорил:
— Я всегда считал, что Пфальц — самый красивый дворец в Европе.
Лидия с улыбкой ответила:
— Но он гораздо меньше, чем Шенбрунн.
— Да, меньше, — кивнул Франц. — Но все же он гораздо красивее.
Новый посол и его жена поднялись по ярко освещенной лестнице и вошли в банкетный зал, который уже был заполнен гостями. Один слуга взял их плащи, а другой объявил об их прибытии. Когда их имена были произнесены, все собравшиеся смолкли и в зале воцарилась тишина — взоры гостей обратились к двери.