Болтовня с Бетти отвлекала меня от мысли, что в этом доме существует только одна спальня для хозяина и хозяйки, а не две.
В гардеробной имелось высокое зеркало на подвижной раме, так называемое псише, и я бросила в него взгляд перед тем, как выйти из комнаты. К облегчению своему, я увидела, что внутренние тревоги совсем не отразились на моем лице.
Я нервно разгладила складки золотистого шелкового платья и приготовилась встретиться с моим мужем за обеденным столом.
Лакей ожидал меня на выходе из комнаты, чтобы проводить в столовую. Он сообщил, что несколько комнат на первом этаже отведены под семейные и что обед будет подан в комнате, которую называют утренняя. Я испытала невыразимое облегчение от этой новости — значит, я буду избавлена от необходимости вкушать трапезу в итальянском палаццо.
Филип ожидал в маленькой приемной с тремя позолоченными зеркалами, желтым шелковым диваном и тремя стульями. Увидев меня, он не улыбнулся.
— Анна присоединится к нам? — спросил он.
— Нэнни сказала, что ей сегодня лучше подать обед в ее комнату.
Он слегка приподнял брови, потом сказал:
— Утренняя комната за следующей дверью, — а затем подошел ко мне и предложил руку. Я оперлась на нее, и мы вместе прошествовали в комнату, которая по величине была такой же, как и наша столовая в Уэлдон-Холле.
Филип отодвинул для меня стул, и я заняла свое место за полированным столом красного дерева. В свете свечей галстук Филипа казался белоснежным, глаза напоминали сверкающие сапфиры, а волосы были черны, как ночь.
В груди у меня застрял комок величиной с кулак.
Внесли суп, и передо мной поставили тарелку. Лакей встал у буфета, и я остро ощущала его присутствие.
«Мы не можем молчать весь обед, — в отчаянии подумала я. — Надо как-то начать разговор».
Но ничего не могла придумать.
— Почему этому спаниелю дали кличку Снежок? — вдруг спросил Филип совершенно обыденным тоном.
Вопрос и особенно спокойный небрежный тон, которым он был задан, застали меня врасплох, и я невольно усмехнулась. К тому времени когда я закончила рассказывать историю Снежка, комок, засевший в груди, сам по себе исчез, и я смогла проглотить немного супа.
После обеда я оставила Филипа, чтобы он мог выпить свой портвейн в одиночестве, и миссис Фром провела меня в зеленую гостиную. Это была огромная, богато обставленная комната на семейной половине первого этажа. Стены ее были обиты зеленым шелком, а полированный паркет покрывал широкий турецкий ковер. Французские двери вели на террасу, выходившую в палисадник. До меня донесся аромат роз.