Мы возвращались в Лондон погожим майским утром. Теплый южный ветерок дул нам в лицо, а из лесу доносилось кукование кукушки. На клумбах Уинтердейл-Парка распустились цветы — лилии, розы, бледно-розовые тюльпаны. Вдоль дороги зацвели кусты боярышника, а на пастбищах, где паслись отары овец, уже резвились и блеяли маленькие ягнята.
Я сидела рядом с Филипом в фаэтоне и с наслаждением вдыхала свежий весенний воздух.
— Как не хочется возвращаться в город в такой чудесный день, — с сожалением заметила я, обращаясь к Филипу. — Здесь так красиво.
— Ничего не поделаешь, — возразил он. — Мне надо увидеться с моим поверенным.
Конечно, я это знала. По-моему, и сам Филип сожалел, что не может подольше задержаться в Суррее. В Лондоне наше чувственное уединение будет нарушено. Там мы снова окунемся в светскую жизнь.
Мне, честно говоря, не хотелось перемен. Пока мы были в Уинтердейл-Парке, все внимание Филипа принадлежало только мне. А после возвращения в Лондон другая сторона его жизни — клубы, фехтовальные и боксерские залы, деловые поверенные — немедленно заявит о себе. Конечно, странно было бы ожидать, что счастье медового месяца будет длиться вечно. Но мне так этого хотелось. По крайней мере я молилась, чтобы оно длилось как можно дольше.
Однако лошади мчались вперед, с каждом ударом копыт приближая нас к Лондону, к Мэнсфилд-Хаусу, к леди Уинтердейл.
— Как это неудобно, что в доме теперь будут две леди Уинтердейл, — пробормотала я.
Филип подхлестнул левую коренную, чтобы та прибавила ходу.
— Это продлится всего несколько недель. А потом сезон закончится, и тетя Агата с Кэтрин переберутся к себе в Бат.
Я просияла.
— А мы сможем вернуться в Уинтердейл? Он, прищурившись, посмотрел на меня.
— Да. Тогда мы сможем вернуться в Уинтердейл.
Мои губы сами собой сложились в улыбку, которая ни разу не появлялась у меня на лице до этих недель, проведенных с Филипом.
— Прекрасно, — тихо сказала я.
В его прищуренных глазах я уловила страстный блеск, но мне это было приятно. Я улыбнулась еще шире.
Он снова перевел взгляд на лошадей и сурово заметил:
— А ты, оказывается, распутная девчонка.
— Да, — согласилась я, удивленная и одновременно польщенная. — Думаю, что да.
***
Когда я вошла в парадную дверь Мэнсфилд-Хауса, Кэтрин уже ждала меня в мраморном холле.
— Джорджи! — воскликнула она и бросилась ко мне.
Мы обнялись. Когда же я чуть отстранилась от нее, то с удивлением заметила кое-какие перемены в ее облике.
— Ты подстригла волосы.
— Да, — гордо сказала она и бросила дерзкий взгляд в сторону леди Уинтердейл, которая как раз выходила из гостиной в холл. — Ну как, нравится?